Снегирёв стал подниматься по камням наверх.

– Погоди минуту, не узнал, что ли? – окликнул его участковый.

– А, это ты, – остановился Снегирёв. – И что скажешь?

– Ты меня зверю отдать хотел, а выходит, я теперь другим человеком стал. И надо бы тебя пристрелить. А вот не хочется как-то. А ты думал, я тебе позволю, чтобы с её головы волосок упал? – Участковый кивнул на Иевлеву.

– Застрелить ты меня можешь, – сказал Снегирёв, – а вот понять меня не можешь. Олух ты деревенский.

Участковый молчал.

– Не убивайте его, – продолжал Снегирёв, показав рукой туда, куда убежал ящер. – Может, он последний.

– Да знаем без тебя, – отозвался тот седой. – Если б ещё и ты был последний, совсем было б хорошо.

– А я последний и есть, – ответил Снегирёв не без достоинства. – Последний в роду. А ты… вот ты какой.

Он смотрел на Степана с любопытством. Иевлевой вдруг показалось, что Снегирёв в глубине души рад, что всё так произошло. Рад, что она жива. Он повернулся теперь к Иевлевой и продолжал:

– Прощайте, Тамара Борисовна, не поминайте, как говорится, лихом. Извините, что чуть вас ящеру не отдал. Я не хотел, но у меня не было выбора.

– Пустяки, – хотела пошутить Иевлева, но вместо этого неожиданно для самой себя серьёзно сказала:

– Но не отдали же.

Снегирёв наклонил голову, прощаясь с ней. Потом повернулся и стал подниматься к входу в коридор, в котором стояла дрезина.

– Я там вашему солдату, кажется, сломала челюсть, – громко сказала ему в спину Иевлева.

Он кивнул и пошёл дальше. Потом остановился, повернулся к участковому и спросил:

– В сентябре в западной пещере, двое моих людей, это ваша работа?

– Наша, – отозвался участковый.

– Как вы справляетесь с отдачей при такой энергии патрона? – Снегирёв был уже почти наверху.

– Научились, – ответил участковый.