— Дмитрием, — подтвердил собеседник. — А что? Мы знакомы?

— Польша. 39-й. Лейтенант Иванов. Комвзвода бронеавтомобилей.

— Володька? Ты что ли?

— А ты думал, я сейчас в крымской здравнице солнечные ванны принимаю? Ладно, прошлое после боя вспомним. За бутылочкой местной палинки. Пушек тебе, я слышал, не дали. А минометы хоть имеются?

— Два батальонных.

— Не ахти, конечно, ну да ладно. Ты бы на машинах на проселок не совался — я еще не все пулеметы у них выбил — могут и поприветствовать. Лучше спешь своих орлов на шоссе, и там же где-нибудь свои «самоварные трубы» поставь — закидай минами убегающих — останови.

— У меня еще два станкОвых горюнова имеются — это, не считая дегтяревых: и ДПМ, и РПД.

— Годится. И их пускай в дело. А еще выдели-ка ты мне на броню, отделение автоматчиков поопытнее, если не жалко.

— Хорошо. Старшего сержанта Сидоренко лично для тебя от сердца оторву. Он со мной тоже в Польше был. Может, ты его даже вспомнишь, если тогда пересекался. Сейчас распоряжусь. Слушай, Володя, — снова вышел на связь Карпенко, — а чего ты вообще хочешь добиться? Каков твой план? Просто отогнать их подальше от шоссе? Мы же их одной моей ротой и одним твоим танком на ровном поле не уничтожим. А позади у них хутор имеется. Холмы какие-то лесом поросшие. Сбегут — и познакомиться не успеем.

— Твое предложение?

— Ты, как мои орлы к тебе на броню заберутся, возьми резко вправо и по широкой дуге мчись к хутору. Отрезай венграм пути отхода. А я один взвод отправлю метров на триста по шоссе назад, на запад. Там они спешатся и побегут в поле, обходя венгров с левого фланга. Ну, а с остальными силами я потом не спеша навалюсь с фронта.

— А знаешь, Дима, может и сработать. Действительно этих венгров надо не отогнать, а раскатать к едреней фене и ее матери и остатки взять в плен. Мне очень интересно с кем-нибудь из них потолковать и узнать, что с нашими солдатами стало, кого они на хуторе разгромили, особенно с одним человеком. Нельзя сказать, чтобы хорошим, ну, да не в этом дело. Я согласен с твоим планом. Так и будем действовать. О, твои бойцы уже сапогами по моей броне стучат. Начинаю.

Иванов высунулся из люка, поздоровался с прибывшими автоматчиками и даже действительно узнал участвовавшего в нескольких совместных боях невысокого быстрого в движениях старшего сержанта в ладно подогнанной и пока чистой шинели. Помнится, в Польше он еще довольно умело скакал на трофейном коне, когда они после разгромного поначалу привала боевую инициативу от уланов на себя перехватывали. В тот раз они врага разбили. Хоть поляки и атаковали внезапно, и превосходили численностью. Так неужели сейчас не справятся? Вглядевшись в остальных автоматчиков, капитан заметил, что новая, даже практически не обмятая и явно еще не побывавшая в бою форма облегала их всех. Обстрелянные опытные бойцы? Ну-ну. Посмотрим. Раньше Карпенко за свои слова отвечал.

Десант расселся и крепко вцепился в приваренные на приплюснутой башне скобы и друг друга. Танк, разлохмачивая траками грунтовую дорогу, повернулся направо и, постепенно разгоняясь, устремился в поле, охватывая по широкой дуге разлегшихся в оплывших от недавнего дождя бороздах венгров. Со стрельбой из пушки Иванов решил погодить. Успеется. А то еще побегут доблестные союзники фашистов раньше времени — гоняйся потом за ними по полям, по холмам, вылавливай. Но забежавшие с этой стороны в поле венгры и без грохота танковой пушки почувствовали себя неуютно, когда, по слухам (сами еще не сталкивались), грозный и буквально ничем не пробиваемый железный зверь русских стал заходить с фланга к ним в тыл. Поначалу то один, то другой, а потом и целыми отделениями, гонведы вскакивали с ненадежной, как им теперь казалось, земли и, спотыкаясь на неровностях пахоты, тяжело и задышливо бежали назад. Кто-то из автоматчиков, перекрикивая надрывный рев мотора и хищный лязг гусениц, заорал «хенде хох!» и полоснул длинной очередью в полмагазина из АС во фланг бегущим. Несколько человек упали, похоже, задетые пулями промежуточных патронов, но остальные неожиданно для Иванова остановились и послушно вздернули руки.

Сзади, вдоль шоссе, развернулись красноармейские цепи; не очень длинные и довольно редкие, но благодаря скорострельным и для этого расстояния вполне дальнобойным автоматам Симонова, практически не уступающие по своей боевой мощи более многочисленному, но вооруженному устаревшими магазинками Манлихера противнику. В атаку на еще не до конца приведенного в смятение врага Карпенко своих бойцов пока не бросал — они выбежали в поле и залегли, открыв прицельный огонь короткими очередями из автоматов и длинными из ручных пулеметов.

В помощь залегшим автоматчикам зашелся частым и долгим тарахтением выкаченный вперед горюнов. Не успел он замолкнуть, пока наводчик подправлял прицел, как его эстафету подхватил второй станкОвый пулемет, нещадно полосуя, в отличие от первого товарища, не рыхлую пашню и подворачивающиеся на пути вжимающиеся в землю головы, а зеленые шинели на спинах бегущих вдалеке солдат, настоятельно рекомендуя им тоже упасть и не привлекать к себе опасного для жизни внимания русских.

Следом где-то вдали, среди бегущей по проселку и вокруг него плотной массой пешей толпы, вспухли грязными ядовитыми клубами разрывы выпущенных для пристрелки 82-мм мин. Расчеты пристрелялись быстро. И имеющие неплохой опыт минометчики щедро засыпали из двух устремленных под наклоном в небо «самоварных труб» отступающего противника. Бойцы работали до того слажено и умело, что в воздухе одновременно находились по три-четыре мины из каждого ствола. Если бы расстояние до цели было большим — то и гирлянда из посвистывающей шестиперой смерти без сомнения была бы длиннее. Не первый раз бойцы работали. В том числе и в реальном бою.

Со стороны одной объезжаемой группы венгров неожиданно затарахтел в сторону танка ручной пулемет — два автоматчика словили пули: один откинулся на товарищей раненный, другой свалился вниз, чуть ли не под гусеницы, похоже, убитый. Врагу тотчас ответили несколько автоматов, а расставивший циркулем сошки на башне РПД прожевал почти половину металлической ленты из прикрепленного снизу барабанного короба — венгры, подстреленные и живые, дружно рухнули на землю. После ударов прикладами в тонкую броню крыши и объяснений с выглянувшим Ивановым, боевая машина остановилась, и один из красноармейцев спрыгнул, проверить упавшего солдата. Отрицательно покачав головой, он быстро вернулся обратно, ухватившись за протянутые руки товарищей. Пока танк стоял, недовольно ворча на холостом ходу, небольшую, пытавшуюся поглубже вжаться в землю группу венгров, откуда прилетела пулеметная очередь, десантники еще раз прошерстили изо всех своих стволов — всякое движение там полностью прекратилось. Раненного в бок автоматчика перевязали и пересадили на правый, более сейчас безопасный, борт.

Танк, густо обсаженный десантом, все увеличивая скорость, поспешил, выбрасывая из-под траков рыхлые комья, дальше. Венгров старались не трогать, если они не открывали огонь первыми. Руки обгоняемые гонведы по своей инициативе больше не поднимали, но и раздражать ружейным огнем проносящихся мимо на неприступной броне русских как-то тоже остерегались. Но лучше всего было, то, что венгры, которые видели грозную машину иванов уже впереди себя, переставали бежать вперед и останавливались почти в чернышевских раздумьях, «Что делать?».

К хутору танк Иванова успел по широкой дуге раньше отступавших по проселку и полю врагов. Полтысячи лошадей в моторном отделении — это вам не пешим ходом драпать. Даже если тащить на себе больше тридцати тонн веса, не считая экипажа и вооруженных пассажиров. Коля остановил танк, аккуратно перегородив проселок поперек; Гена развернул башню навстречу противнику; Иванов сообщил по рации Карпенко, что он уже в тылу у гонведов, прямо на дороге, в ста метрах от ближайшего двора, и будет лучше, если его минометчики уменьшат дистанцию обстрела; десантники спрыгнули, укрывшись за броневым корпусом и выставив оружие сверху или с боков, и по команде все дружно открыли огонь. В этот раз громко заговорило и башенное орудие.