— А ты уверен, что мы опять, куда не надо не заедем? Карты нет, связи нет, компаса и того нет. Хотя, где восток сейчас уже и без компаса понятно: вон оно, солнце, за спиной у тебя встает. Нет, будем брать пленных и ждать наших здесь. Утром наступление должно продолжиться и рано или поздно кто-нибудь приблизиться сюда так, что связь у нас появится. Садись за рычаги.

— Слушай, Саня, я ж рычагами плохо владею. Давай лучше ты сядешь. А то я заглохну в самый неподходящий момент.

— Ладно, не плачь — сяду. Сейчас только Брыкину все расскажу.

Объяснив ситуацию выглянувшему из своего люка Брыкину, Матусевич велел ему пересесть за ДШК, и, оставаясь со своим танком на месте, следить за рассевшимися у дороги пленными и подстраховывать их продвинувшуюся вперед машину. Вернувшись за рычаги, ефрейтор старательно проехался по остаткам баррикады (от которой посланные солдаты уже оттащили в стороны нескольких раненых), расталкивая их корпусом в стороны и размазывая гусеницами по асфальту. Сразу не заметив, он раздавил и присыпанные пылью и мусором тела убитых, чего делать вовсе не собирался. Велев Телевному сторожить во все глаза, Матусевич снова выбрался наружу, достал из зацепов на бортах две больших лопаты, отнес их к проломленной, но все еще мешающей нормальному проезду по дороге баррикаде и бросил на землю.

Подойдя к встревожено зыркающим на него венграм, он жестами велел им встать и идти за собой. Венгры продолжали сидеть. Немецкие словечки: «ком, шнелле, нихт шиссен, битте» — не оказывали на гонведов ни малейшего воздействия. Лишь когда Матусевич наставил на них автомат и заматерился по-русски, пленные поднялись на ноги, опять за чем-то подняв руки вверх. Матусевич опустил ППС, призывно махнул рукой в сторону остатков баррикады и, отвернувшись, двинулся к дороге первым.

Лишь подойдя ближе, пленные, наконец, поняли, что от них хочет этот бешеный русский и принялись за дело. Двое лопатами, а остальные руками они постепенно освобождали проезжую часть шоссе, еще недавно ими же на скорую руку перегороженную. Громко стошнило молоденького солдатика, наткнувшегося на развороченные останки своего товарища. Матусевич выделил венгра, с двумя белыми звездочками на серо-зеленых петлицах и, подойдя к нему, жестами приказал похоронить мертвых и разрозненные останки за дорогой. Ефрейтор его понял, покивал, и организовал это неприятное траурное мероприятие. К тому моменту, когда на шоссе, выныривающем из неглубокой лощины перед городком, показалась колонна медленно бредущих по три в ряд под белым флагом гонведов, закончившие свою работу первые пленные уже снова сидели тесной группой за обочиной приведенной ими в относительный порядок проезжей части.

Впереди подходящей колонны Матусевич заметил уже знакомого ему немолодого знатока немецкого языка и рядом с ним отличающегося более добротной формой, начищенными до блеска сапогами и золотистыми петлицами офицера с тонкими черными усиками. Сбоку от них широко шагал раскрасневшийся седоусый довольно полный мужчина в каком-то странном мундире темно-синего цвета с золотистыми пуговицами в два ряда. Венгры шли без оружия и касок — лишь распоясанные шинели и пилотки.

Матусевич вышел вперед, поднял руку и громко скомандовал:

— Стойте! Хальт! Штейн!

Офицер вышел в сторону, обернулся, что-то скомандовал, и колонна остановилась метрах в двадцати.

— Господин офицер! — закричал почти без акцента седоусый толстяк. — Я могу вам переводить. Я знаю русский.

— Хорошо, — ответил, обрадовавшись, Матусевич. — Возьмите с собой старшего офицера и того, кто рядом с вами, не знаю, в каком он звании, ну, что вас сюда привел, и подходите ко мне. Остальным стоять на месте.

— Разрешите представиться, — сказал седоусый, вытирая смятым платком пот с раскрасневшегося лица. — Моя фамилия Стрижак. Я, прошу прощения, не военный. Я совершенно мирный почтмейстер. Господин капитан просто попросил меня вам переводить. Я знаю русский язык. Я вообще русин. Не мадьяр.

— Хорошо, господин почтмейстер, — успокаивающе кивнул ему Матусевич. — Раз вы лицо сугубо гражданское, то и отношение к вам будет вполне соответствующее. Не волнуйтесь. Это весь гарнизон вашего города?

— Да… Вернее, честно вам скажу, врать не буду — почти. Часть солдат и два лейтенанта решили вам не сдаваться и ушли. Думаю, они в сторону Будапешта двинулись. Остальные, во главе с их командиром, капитаном Молнаром, пришли сюда сложить оружие.

— И в городе больше вооруженных лиц нет?

— У полицейских оружие. Раздавали еще винтовки гражданским добровольцам, но они их большей частью побросали и разошлись по домам. В нашем городе вы сопротивления не встретите. Так что, можете его спокойно занимать.

— Какая должность этого вашего капитана?

— Начальник городского гарнизона.

— Я хочу с ним пообщаться. Спросите: почему он решил сдаться без боя?