— Что вы, Иван Антонович, я, наоборот, пытаюсь объяснить вашему подзащитному, что мы с ним хотим одного и того же, поэтому должны быть в общении друг с другом максимально откровенны. Вы же хотите, чтобы убийца Белоусова был пойман?

Пахомов повернулся к Баженову. Тот угрюмо смотрел в пол.

— Мне все равно, если честно, — холодно отозвался Баженов, — но если это нужно, чтобы вы оставили меня в покое, то, пожалуйста, найдите этого убийцу.

— Я так вижу, вы не очень горюете по безвременно ушедшему, — Пахомов вглядывался в лицо Константина Афанасьевича, тщетно пытаясь увидеть там какие-то эмоции, — но с этим разберемся позже. Сейчас вы мне объясните, как телефон, который якобы был у вашего убитого компаньона, вновь оказался у вас?

Баженов долго молчал, а затем медленно покачал головой:

— Я не знаю, не знаю. Это выше моего понимания. Когда Николай уехал, я спустился к реке, посидел некоторое время на берегу. Затем подумал, что он на «порше» не сможет ко мне проехать. А с дороги меня видно не было. Белоусов такой человек, он спокойно может, мог, точнее, остановиться на обочине, немного постоять и уехать. А потом сказать, что не нашел меня. И тогда я пошел обратно к дороге. На насыпь я подниматься не стал. Сел внизу, чтобы было видно, если Белоусов появится, и так сидел довольно долго. А потом телефон стал звонить.

— Какой телефон? — ласково уточнил Пахомов.

— Мой телефон, тот, который я отдал Николаю. Он лежал в траве недалеко от меня, метрах в десяти, и звонил. Я еще не сразу понял, что это звонок с моего телефона, думал, где-то рядом машина остановилась, и музыка доносится. А когда встал, гляжу, машин не видно поблизости, а звук вроде с земли идет. Ну так и оказалось, телефон недалеко от меня на земле был, только ближе к дороге.

— Угу, — кивнул Пахомов, — ближе к дороге. И откуда он там взялся, ваш телефон?

— Да не знаю я, — Баженов наконец оторвал взгляд от пола и взглянул на следователя, — я сидел задумавшись, кто-то мог подбросить.

— Угу, — повторил Пахомов, — подбросить, а вы, конечно, ничего не заметили?

Баженов снова уставился в пол.

— Если бы я что-то видел, я бы обязательно вам сказал. Или вы что, хотите, чтобы я что-то сочинил? Да это проще простого. Остановилась какая-то белая машина, марку не разглядел, но седан — это точно, и из нее выкинули телефон, а машина уехала. Так устраивает? На мосту, кстати, камера есть, можете проверить, по-любому какая-нибудь белая машина в это время проезжала.

— Мне это записать как ваши официальные показания? — невозмутимо поинтересовался Пахомов.

— Делайте что хотите, вам правда все равно не нужна, — махнул рукой Константин Афанасьевич. Рука его, не закончив движение, замерла в воздухе. — Подождите. Я вспомнил. — Он вскинул голову и улыбнулся Пахомову, а затем Зуевичу. — Останавливался человек на мотоцикле или мопеде, ну или как там это сейчас называется.

— На скутере, — подсказал Зуевич.

— Знаете, скорее всего, это был мотоцикл, мне его плохо видно было, только что-то красное. Но, когда он потом отъезжал, мотор так ревел громко, мне кажется, скутер так не может. Он остановился помочиться. Ну в смысле парень, вы поняли?

— Продолжайте, — поторопил его Пахомов.

— Я не знаю, может, он меня не видел, а может, ему все пофиг было, но он встал прямо лицом в мою сторону и начал штаны расстегивать.

— Вы лицо видели? — перебил его Пахомов.