– Ну, если образно, то может быть… – Альберт смутился и сцепил пальцы. – Однако и сердце твое мне совсем не хочется разбивать. Я – человек из другого мира.
Бланка истолковала слова насчет "другого мира" по-своему.
– Я понимаю, что простая девушка и рыцарь не будут вместе… А насчет разбитого сердца… Так же, как завидна участь рыцаря, погибшего в бою, так возвышенна участь девушки, погибшей от любви…
– Интересно, каким образом тебе удастся меня спасти? – Альберт попытался перевести разговор на другую тему. – Это действительно интересно.
– Ты сам сказал: пути Господни неисповедимы. Может быть, я выхожу тебя после ранения или спрячу от врагов. Теперь я твоя должница… Этим-то что, – она повернула голову в сторону балагурящих у костра артистов, – им настоящая опасность не угрожала, с них и взять-то нечего. Ты спас только меня.
– Долг рыцаря я, по крайней мере, выполнил, – сказал Альберт и вдруг почувствовал, как сдавило голову и отяжелели веки. Но отнюдь не от присутствия девушки – с ней он мог говорить, казалось, целую ночь; похоже, сонливости добавляло зеркало, отзывая в привычный мир.
– Я тоже все выполню, рыцарь, не сомневайся. Даже если ты меня потом убьешь. Ведь единственный раз в жизни настоящий рыцарь так близко ко мне.
– Где мне лечь спать? – Альберт с трудом поднялся на ноги.
– Ты уже хочешь спать? – в ее голосе зазвучала обида.
– Я должен. Хотя там, откуда я родом, у меня давно не было таких прекрасных вечеров с такой обворожительной дамой.
– Дамой… – мечтательно повторила Бланка, и в лунном свете Альберт различил легкий белый пар ее дыхания. Но через секунду глаза ее опять потускнели. – Ты можешь лечь в любом фургоне, где тебе понравится. Уверена, никто не будет мешать.
Она повернулась, теснее закуталась в плащ и медленно пошла в поле, куда уже не добирался свет от затухающего костра.
4
Альберт был взволнован. Стычка с разбойниками уже забылась, казалась обыденной, а бередила душу встреча с Бланкой, лишний раз подтверждая, что опасней женщины никого для мужчины нет. Все утро историк не находил себе места и чувствовал, что впервые по-настоящему хочет вернуться в средневековье. Альберт пытался отмахнуться от этой мысли, но отмахнуться не получалось.
Чтобы отвлечься, Альберт начал гадать, какой же сюрприз принесет ему вечерняя встреча с Жан-Пьером. Продолжая незаконченную фразу отшельника "Дело в том, что управляющий…" историк ушел в сад, и его фантазия расходилась от слов "…беглый каторжник" до "…инопланетянин". За этими размышлениями Альберт сам не заметил, как вернулся во двор и обнаружил там предмет размышлений. Филипп тоже заметил историка и направился к нему быстрым шагом.
– Николас пришел в себя и рассказывает удивительные вещи! – возбужденно заговорил управляющий. Это возбуждение несколько не вязалось с его обычной ленивой гримасой. – Крушаль только что приехал из больницы и теперь ищет вас, чтобы все рассказать.
– А какое это может иметь отношение ко мне? – невинно спросил Альберт.
Филипп недовольно нахмурился и сказал уже спокойнее:
– Бросьте! Впрочем, не знаю, может, и никакого. Но Крушаль у себя, если вам интересно.
– Если он разыскивает меня в своей комнате, значит, мне надо попасться ему на глаза, – благодушно пошутил Альберт и, неспешно поднявшись по ступенькам, открыл застекленную дверь.