– Какой неблагодарный, – засмеялся Альберт. – Тогда тебе не надо иметь дел с рыцарями.

– Не надо, – согласилась она и отвела заблестевшие глаза.

Альберт ехал рядом с повозкой, но дорога была не слишком широка, то и дело приходилось уворачиваться от особо длинных веток. Валентин сзади всячески пытался привлечь к себе внимание кашлем, а когда Альберт обернулся – сделал страшные глаза. И Альберт понял, что лучше немного отстать, потому что своим разговором он уж совсем нарушает конспирацию. Попридержав коней, чтобы пропустить все три повозки, монахи поехали следом.

– Совсем мне не нравится такая компания, – посетовал Валентин, и было заметно, что он нервничает. – Я понимаю, что вы рыцарь, и разговор с девушкой для вас естественен, но лучше бы до монастыря вы избегали лишних разговоров. И ради Бога, не упоминайте название аббатства, в которое мы направляемся.

– А я и не знаю названия аббатства, – пожал плечами Альберт. – Вы не удосужились его упомянуть.

– Если мы вдруг разойдемся, то монастырь будет виднеться справа от дороги на Ле Ман. Если скакать галопом, то появится через час, как покинете турский мост.

– Так как насчет того, чтобы переодеться в гражданское платье, брат Валентин? – поинтересовался Альберт. – Мне кажется, пара дорогих седел заставит бродячих артистов не только найти нам одежду, но и молчать об этом маленьком происшествии. К тому же вскоре они уйдут в другое место и след их затеряется.

– А с этим как быть? – монах показал на свою выбритую лысину.

– Оденете чепец, как у возницы, и не будете снимать.

– А если стража у ворот попросит показать какой-нибудь фокус на потеху за пропуск через мост?

– Я смотрю, вы цепляетесь за самые смешные причины, а между тем нет лучше способа запутать следы инквизиторов, – Альберт понизил голос, – чем смешаться с бродячими артистами.

– Ну и как им об этом сказать? Все-таки нужна благозвучная причина.

– Подумайте. Сколько ехать до Тура?

– Из-за деревьев не видно, где солнце… Трудно сказать. Впрочем, коли мы привязались к этому ленивому сброду, то сегодня мы уже не попадем в город.

– Вот и придумайте до вечера причину, почему трем монахам нужно гражданское платье. Артисты люди простые, с властями отношения у них неважные, а с Церковью и подавно. Так что не думаю, чтобы кто-нибудь захотел строить нам козни.

Валентин неопределенно склонил голову набок, скривив лицо, но больше ничего не сказал. Альберт же сорвал веточку и хлестнул коня по крупу, чтобы догнать повозки, которые уже порядком удалились.

Однако впереди раздался свист, крики, там явно что-то происходило, и даже историк быстро сообразил, что именно. Повозки остановились, а подоспевший Альберт увидел, что лошаденку, запряженную в первую повозку, где на облучке находилась побледневшая Бланка, держит под уздцы здоровый мужик в кожаной куртке и возбужденно размахивает топором. Правее он увидел двух изготовившихся к стрельбе лучников в каком-то рванье, но не с большими английскими луками, а с какими-то корявыми самодельными. Из зарослей по сторонам леса выбирались остальные разбойники, вооруженные кинжалами и дубинками.

Лучники направили было стрелы на Альберта, но, увидев, что это всего лишь монах, опустили луки. Похоже, разбойникам ситуация нравилась.

– Итак, монах на коне и три фургона с жонглерами, – удовлетворенно сказал тот, что держал под уздцы запряженную в повозку лошадь, видимо, главарь. – Не так чтобы очень хорошая добыча, но хоть легкая.

Альберт оглянулся, но, конечно, ни Валентина, ни Стефана не увидел, лишь слышался отдаленный стук копыт.