Воцарилась неловкая тишина, нарушаемая лишь перепалкой птиц в ветвях, незнакомец насупился, а потом спросил:

– Ну и нашли?

– Нашел, – ответил Альберт. – Очень много здесь интересного. Но хочется спросить вас, почему же вы должны молчать? Если, конечно, в ответе не потеряется смысл вашего вынужденного переселения.

– М-да… А я уж обрадовался, что нашел на вечер собеседника… Впрочем, не желаете все-таки подняться ко мне наверх, выпить кофе или… – он поднял пакеты, – пива?

– Ну, если вы так уверены, что ваш общительный характер не раскроет мне все секреты, то с удовольствием, – усмехнулся Альберт. – Неловко только, что я поставил вас в дурацкую ситуацию. Надо было мне сначала представиться, ведь что-то подсказывает, что отселили вас именно для того, чтобы мы не пересеклись. Вы работаете в замке?

Незнакомец неопределенно склонил голову, что могло означать и "да", и "нет", укоризненно посмотрел на Альберта и стал подниматься по лестнице. Историк направился следом.

Как и представлялось, внутри домик оказался очень уютным, а продуманности столь малого внутреннего пространства могла бы позавидовать и яхта. Он был совсем новый, еще сохранился дух свежевыструганного дерева, пока не забитый запахом людей; еще не прижились в его углах различные лесные жучки, и пол блестел свежим лаком. Вдоль стены стояла узкая невысокая кровать, застеленная одеялом, напротив была маленькая кухня с плитой в две электрические конфорки, стол со складывающейся столешницей, а между кухней и кроватью, напротив двери, разместилась та самая печурка с выведенной наружу трубой.

– Итак, пива? – спросил хозяин, открывая крошечный гостиничный холодильник.

– Пожалуй, – ответил Альберт, который не хотел заставлять хозяина возиться с кофе.

Хозяин открыл и протянул ему банку, взял себе вторую и уселся на кровать, указав Альберту на табурет. Некоторое время они молчали, раздумывая, как обойти щекотливые вопросы.

– Как к вам обращаться? – спросил Альберт, подразумевая, что настоящее имя не обязательно.

– Жан-Пьер.

– У вас замечательный домик, Жан-Пьер, – сказал Альберт. – Одному здесь просто… – он долго подбирал слово, – сказочно.

– Я бы не отказался жить здесь и не один, – заметил Жан-Пьер и фамильярно подмигнул. – Но только не с женой: тесное пространство не для семейного человека. Чем дольше живешь с женщиной, тем больше нужно свободного места обоим.

Они опять помолчали, шумно прихлебывая из банок пиво, а потом Альберт все-таки закинул удочку:

– И все-таки, надеюсь, это ваше отселение никак не связано с угрозой для жизни, скажем, мне?

– Что вы! – воскликнул Жан-Пьер, неподдельно округлив глаза. – Просто я известен как правдолюб, не умеющий держать язык за зубами. Я и сам толком не знаю, что такого могу сказать, просто последнее время ходят покупатели, смотрят, ну и, наверное, чтобы я не сболтнул лишнего, меня отселили. А я могу невзначай сказать, и что крыша протекает, и что трубы надо менять… Так, например, думает Ивет. Она считает, что я захочу проявить себя перед новым хозяином, ну чтобы остаться работать дальше. Не знаю, так ли считают и все остальные, но мне предложили здесь отдохнуть в свое удовольствие. А я и рад пожить в этом скворечнике. Тут хорошо и спокойно.

– Вас управляющий попросил?

Жан-Пьер засмеялся.

– Нет, конечно. Дело в том, что управляющий… – тут он сделал театральную паузу, хитро прищурил левый глаз и уже открыл было рот, чтобы договорить, как его прервал громкий свист извне.