Лишь когда Брессюир скрылся из виду, Альберт решил, что пора лошадям перейти на рысь, а потом всадники пустили их шагом. Страшные подвалы все еще стояли перед глазами, и стало жалко, что не получилось захватить и подменных лошадей. "Впрочем, хорошо еще, что так удалось", – размышлял он, похлопывая благородного коня по мускулистой шее.

Когда закончились виноградники и впереди показался лес, спутники остановились посовещаться.

– Нам бы в чащу углубиться, – беспокойно оглядываясь, сказал брат Валентин. – Они не оставят нас в покое.

– Сомневаюсь, что англичане рискнут сунуться навстречу французам, – ответил Альберт. – Раз они держат запертыми городские ворота даже днем, значит, они боятся. И потом, мы легче – где уж им нас догнать.

– Боюсь, что в погоню за нами отправятся те, кому одинаково не страшны ни французы, ни англичане, – мрачно сказал брат Валентин.

– Кто же это? – удивился Альберт.

– Святая Инквизиция…

При этих словах Стефан вздрогнул и поднял голову. Лицо его, несколько раскрасневшееся от скачки, снова побледнело, а глаза загорелись ненавистью и страхом.

– Инквизиторы… – произнес Альберт сквозь зубы. – А знаете, я буду не против, если они нас догонят, эти фанатичные садисты. С удовольствием разобью им головы этой булавой.

– А вы не боитесь идти против Церкви и самого Папы? – серьезно спросил брат Валентин. – Не боитесь отлучения?

– Нет, не боюсь, – ответил Альберт. – Это пусть они боятся догнать меня. Так что если Папа за них молится, инквизиторы нас не догонят. А если догонят, то оставшиеся в живых на своей шкуре испытают все, что они делают с несчастными. Я бы тоже заставил их признаться, что они слуги сатаны, – Альберт злобно засмеялся.

– Видите, и в вас уже проснулся инквизитор, – усмехнулся Валентин. – Только с ними обычно солдаты, а вы без доспехов…

– Не думаю, что с ними путешествует армия. Пять или шесть одетых в кольчуги пьянчуг, способных лишь связать женщину, да пара самих инквизиторов – вот и весь отряд, полагаю. Они ведь неприкосновенны, – поморщился историк. – Но не для моей булавы. Кстати, дайте-ка мне боевой цеп, который привязан к вашему седлу, брат Валентин. Мне с ним как-то сподручнее. Привык.

Богослов странно посмотрел на рыцаря в рясе. Так смотрят на человека, который долго говорил правильные вещи, а потом выяснилось, что он сбежал из сумасшедшего дома. Но больше ничего не сказал и протянул цеп. Это был не обычный кистень, а более грозное оружие, с тремя цепочками, которые заканчивались железными шарами размером с теннисный мяч. Такой цеп англичане называли скорпионом. Преимущество заключалось в том, что промахнуться им было сложно. Стефан отстраненно следил за Альбертом, который приноравливался к новому оружию, делая тренировочные замахи, и вдруг лицо монаха разгладилось от морщин, и он неожиданно внятно спросил:

– Так это вы вчера в темнице спрашивали меня о зеркалах?

– Да! – Альберт просветлел. – И на первом же привале я повторю свой вопрос.

– Хорошо, я расскажу вам все, что знаю. Только дайте мне немного передохнуть, чтобы полностью вернулось сознание.

– Конечно, – согласился Альберт. – А теперь, давайте-ка действительно углубимся в лес, чтобы не быть на виду.

Несколько часов они ехали, время от времени меняя темп, пока Стефан не взмолился об отдыхе. Тогда путники свернули с дороги и некоторое время пробирались среди деревьев. Всадники низко склоняли головы к гривам, чтобы не зацепило ветками, а потом бурелом преградил путь, и они спешились. Альберт пытался вспомнить, не практиковалось ли в прошлом искать людей с помощью собак-ищеек, но ничего определенного в голову не пришло.

– Раз вам удалось раздобыть нам одежду, может, у вас в суме и провизия найдется? – с надеждой спросил Альберт богослова.