– А с чего вы взяли, – спросил Христо Татарчев, – что попытка турецкой революции случится в ближайшее время? Такие настроения среди турецких образованных людей господствует довольно давно, и до открытых выступлений дело еще ни разу не доходило.
– На этот раз дойдет, и очень скоро, – ответил Николай Бесоев, – эти безмозглые бабуины полны уверенности, что только они способны спасти от краха Оттоманскую империю… Но на самом деле они всего лишь ее могильщики. Наше дело – помочь им в этом благородном занятии, и для этого необходимо действовать точно в соответствии с приказом, который поступит ровно в тот момент, когда турки начнут сходить с ума и убивать друг друга. Надеюсь, вы поняли мои слова? Ждите, и в самом ближайшем будущем вы услышите так давно ожидаемый вами приказ.
12 июня 1908 года. Ораниенбаум. Большой (Меньшиковский) дворец.
Отрывок из дневника Великой княжны Ольги Николаевны.
Кажется, за эти три дня я изменилась. Я все время думала над перспективой, которую мне описала госпожа Антонова, над той миссией, что предстояла мне в будущем в качестве королевы Сербии. Я понимала, что детство закончилось, ушло безвозвратно, и отныне мне следует рассуждать и поступать по-взрослому. Сестрицы почувствовали происходящие во мне перемены. Им казалось, что я важничаю, и иной раз они старались поддеть меня. Но я оставалась невозмутимой и на их шутки только задумчиво улыбалась. По большей части мой разум был занят тем, что пытался вообразить, как это все будет: кадетский корпус, учеба… Кадетский корпус! Это словосочетание меня немного коробило. Ведь я все-таки барышня… Это что же – я буду барышня-кадет? Или барышня-кадетка? Как-то нелепо звучит… Впрочем, допускаю, что это во мне говорят мои предрассудки, ведь самим эти люди из будущего, как я понимаю, смотрят на подобные вещи гораздо проще. Да что там проще – они вообще не делают разграничения между женской и мужской прерогативой. И это, если подумать, просто замечательно. Это как-то вдохновляет, ведь при подобном подходе множество женщин смогли бы реализовать себя в гораздо большей мере, чем это было на протяжении веков… Да, пришло время ломать традиции; только пусть это будет мягко и постепенно – так, чтобы не вызывало протеста у приверженцев патриархата…
А что если в этом «кадетском корпусе» девушек будут всерьез обучать военному делу? Ведь там, насколько я поняла, будут разные «факультеты». Есть ведь такие девицы, которые готовы радостно осваивать сугубо мужское ремесло (вон, взять хотя бы ту же Дурову)… Дав волю своему воображению, я представила себе женщин, которые умеют владеть оружием, обладают силой и ловкостью тренированных мужчин. Мне пришло в голову, что, возможно, госпожа Антонова – одна из таких. Ведь детали ее образа выделяли ее из привычных мне представительниц женского пола: жесткое выражение лица, стальной блеск глаз, осанка опытного военного, манера разговаривать четкими и короткими фразами… Далее моя фантазия нарисовала мне молодых девушек, которые специально будут выбирать себе эту стезю. Наверное, они будут такие же суровые и хладнокровные, а еще они будут обладать до безобразия развитыми мышцами… Ну что ж, если это их выбор – почему бы и нет? Но я бы не хотела стать такой. Я бы хотела остаться нежной и женственной…
Так я рассуждала накануне. А сегодня… сегодня все мои фантазии вместе с умозаключениями были разбиты в пух и прах. И вот как это произошло.
Утром снова приехала госпожа Антонова, причем не одна. С ней были две девицы. Я увидела их в окно, и, по правде говоря, была сильно заинтригована. Что-то было в этих девицах необычное… Но что именно – мне определить не удалось, так что я поспешила вниз, чтобы разгадать эту загадку.
Но когда мы, все четверо, оказались лицом к лицу, и девушки, будучи представлены по именам, поприветствовали меня со всем положенным пиететом (ровно в меру), мне не пришлось долго ломать себе голову, так как госпожа Антонова теперь представила их более подробно.
– Ольга, это телохранительницы вашего жениха, – сказала она, сделав вид, что совершенно не обратила внимания на мое изумление от этих слов, – подпоручики эскорт-гвардии Анна Хвостикова и Феодора Контакузина.
Девицы?! Телохранительницы? Выпускницы того самого кадетского корпуса, где из юных дворянок-сироток делают эдаких стальных пантер? Подпоручики эскорт-гвардии с личной благодарностью моего дяди Михаила, занесенной в персональный формуляр? А ведь такая благодарность, касающаяся дел, не подлежащих огласке, может стоить иного ордена. На вид такие молоденькие и хрупкие, с глазками, уставленными в пол… Да и вообще…
Я просто потеряла дар речи. И только молча смотрела на Анну и Феодору, стараясь лишь, чтобы выражение моего лица не было слишком глупым. Я даже сподобилась слегка кивнуть: мол, понятно. Хотя ничего мне не было понятно! Они были очень миловидны, эти две «телохранительницы». Стройные и грациозные, они держались с достоинством, но без всякого подобострастия. И теперь они казались мне еще более необычными, хотя на первый взгляд ничего такого особенного в их облике не было. В голове моей вертелось множество вопросов, но ни один из них я не могла задать госпоже Антоновой в данной ситуации.
Она же невозмутимо продолжала:
– Я решила, что вам следует познакомиться, кроме того, нужно кое-что прояснить для вас, Ольга. В будущем этим девушкам предстоит стать вашими первыми фрейлинами. Они хоть и нетитулованные дворянки, но хорошо образованы, имеют чувство такта, а кроме того, лично преданны вам и вашему жениху. Кого попало королевич Георгий не назовет своими «сестренками» и «побратимками». Они готовы были отдать за него свою жизнь и он это оценил. Такие фрейлины не предадут, не будут сплетничать, а вместо того могут стать близкими соратницами и уже вашими телохранительницами. Кроме того, наряду с вами им суждено стать лицом России в Сербии, а потому им предстоит стать вашими соученицами на факультете управления. Возможно, к их числу добавятся еще девушки, а может, и нет, но вместе вы должны стать одной целой командой.
В ответ я важно кивала, но в это время меня все сильней накрывало ужасное, новое для меня чувство… и я прикладывала массу усилий для того, чтобы оно никоим образом не отразилось на моем лице. И это была ревность. Мой жених, мой Георгий практически постоянно находится в обществе этих красавиц? Такой поворот стал для меня неприятной неожиданностью, и все остальное как-то отошло на второй план. И я уже не задавалась вопросом, каким образом эти девицы попали в кадетский корпус ГУГБ и стали телохранительницами и почему я не наблюдаю у них громады мышц и соответствующих манер. Нет – меня испепеляла ревность; ее «стрелы огненные» больно пронзали мое сердце, и я героически пыталась совладать с собой.
Наконец мне это вроде бы удалось. Пришлось вспомнить и примерить на себя ту мучительную, давно известную мне данность, что у взрослых мужчин всегда бывают «отношения» – ну, не те, которые всерьез, а так… для удовольствия. Взрослые говорят об этом шепотом и называют это «спать», а иногда по-старинному «махаться», но я достаточно хорошо знаю, что это означает на самом деле…
Выходит, мой жених не исключение, подумала я с тоской. Ведь невозможно же постоянно находиться рядом с такими красивыми девицами и оставаться равнодушным к их чарам! Все эти манерные актриски, балеринки и прочие представительницы полусвета, за которыми так любят увиваться молодые повесы, не стоят и одного ноготка эти спокойных и грациозных девиц… Но все же это был ошеломляющий удар по моему сознанию.
И сейчас, когда я пишу эти строки, я испытываю невообразимый стыд за то, что произошло дальше. Кто дергал меня за язык? Почему на какое-то мгновение я перестала контролировать себя? Я повела себя точно простолюдинка, точно ревнивая жена какого-нибудь сапожника… Я, натянуто улыбаясь, спросила у этих «телохранительниц»:
– Так, значит, девочки, вы спите с моим женихом?
Наступила тишина, во время которой какая-то птичка из кустов вдруг залилась замысловатой трелью. Кажется, растерялись все. Госпожа Антонова, обычно такая невозмутимая, нервно кашлянула, а девицы переглянулись между собой, будто обменялись записками. И потом одна из них, Анна, посмотрела мне в глаза прямым и честным взглядом.