– Спор вышел с пацанами, – не моргнув, соврал Колька. – Они гонят, мол, в лесу заимка еще с царских времен, а я им – враки.

– Так и есть, враки, – пожал плечами Остапчук, – нет там никакой заимки. Охота была царям ноги по нашим буреломам бить.

– Вот и я говорю, – подхватил Колька. – Дайте карту, я покажу только – и мигом назад.

– Ну, так и быть, только вернуть сегодня. Сам понимаешь – не положено.

Заполучив карту, Николай поспешил обратно в школу – все уже разошлись, остались только активисты и зубрилы, но они все были заняты своими делами, они не помеха. Тут главное – точно сообразить, чего ищем.

«А чего, собственно говоря, ищем – кто ж его знает. Неясно одно: зачем физрук с тяжелым рюкзаком по лесам елозит? Да не по проложенной лыжне, на которой спокойно тренируйся, нарабатывай навык, а прямо по целине. Что-то прячет, к гадалке не ходи».

Колька прошвырнулся до флигелечка: добровольный помощник библиотекаря Надька Белоусова занималась с малышами, а Германа все еще не было.

Колька глянул на школьный хронометр – прошло два с половиной часа.

«Ну ладно, пока пес с ним. Что тут у нас?»

Карта была довоенная, детальная, наверняка принадлежала то ли егерю, то ли леснику, с отмеченными прудами, болотами, ручьями. «Источниками, – сообразил Колька, – балками, оврагами, то есть препятствиями естественного характера». Размечен был и состав леса – где листва, где хвоя. Были отметки типа урочищ, но что подразумевалось под этим – неясно.

Вообще в этот лес избегали и до войны ходить, было там не особо спокойно. Поговаривали даже, что через него чуть не с Марьиной Рощи можно было хоть до дремучих тверских лесов дойти при желании. В любом случае там, как деликатно выражались, хулиганили – не то что до войны, но и в Гражданскую, и при царском еще режиме. Так что если и гулял кто, то не углубляясь. Один или два раза углубились, потом пришлось собирать по частям и хоронить в закрытых гробах. Таким нехитрым образом выяснилось, что при подходе фрицев этот лес минировали.

Загалдела мелочь на улице. Колька глянул в окно: красный, распаренный, к своему флигелю подтягивался Вакарчук. Младшие, высыпав из библиотеки, теребили его за руки, что-то требуя и о чем-то расспрашивая, а он только руками разводил, скидывая с плеч и показывая пустой рюкзак. И, несмотря на вечную улыбку, по лицу ясно читалось, что более всего ему охота не общаться с маленькими книголюбами, а пойти в баню. Хотя, к его чести, какие-то леденцы он все-таки раздал.

Коля проверил время. Три часа где-то шлялся Вакарчук, все-таки взопрел, бедный.

Три часа. Стало быть, полтора часа в один конец, и то если просто дойти – и мигом назад. Однако рюкзак, который был полон, теперь пуст – стало быть, прибавляем время на то, что его надо выгрузить, наверное, как-то расставить тушенку и банки с китятиной или что там еще он натаскал Санькиными и Светкиными руками. На лыжах Вакарчук ходит, как инвалид, и все-таки туда – с грузом, а обратно – с пустым рюкзаком, обратно наверняка быстрее. Так? Так.

«Стало быть, в один конец час, час двадцать… – соображал Колька. – Так, а вообще с какой скоростью можно по лесу, по целине на лыжах-то идти, да еще на этих дровах? И наверняка смазанных не той мазью. Километра три в час, не больше. Вот для чего, оказывается, математика-то требуется… отсутствовал он три часа, стало быть, трижды полтора… четыре километра с половиной, ну пусть пять».

Колька осторожно, краешком мелка, очертил по карте одну дугу, в четыре с половиной километра, потом, подумав, прибавил еще одну, но уже на пять. Внутри образовавшегося полубублика имели место – ручей, болото и какое-то урочище Млин.

«Да уж, точнее не скажешь, – хмыкнул Колька, – полный млин. Но в целом это уже что-то…»

А вот что? Это пока было покрыто мраком. Обдумывая возможные варианты и занятый этим до полного самозабвения, Колька спешил вернуть карту доброму Остапчуку и чуть не подпрыгнул, когда добрый Остапчук зарычал:

– Это еще что, я тебя спрашиваю?

– Елки… то есть виноват! – Колька принялся быстро и как можно аккуратнее стирать следы своих изысканий.