– Ха! Отпущение грехов! – Мужчина отступил назад, смеясь над собственной неловкостью. – Нет, милый мальчик, мне ничего от вас не нужно. Приношу извинения за то, что обременил вас своими заботами. Мой брат говорит, что у меня чересчур чувствительная душа, раз я всегда беспокоюсь о тех, кому в жизни повезло меньше, чем мне. Для него само собой разумеется, что у каждого в обществе есть свое место – только его собственное. Профессия, здоровье, благосостояние, пол и раса. По его словам, ничего из этого нельзя изменить. Мы рождены с этими характеристиками. И должны научиться соответствовать своему состоянию. – Он принялся суетливо теребить перчатки и шляпу, и, чтобы отделить их друг от друга, ему потребовалось немало времени, в течение которого он не переставал говорить. – Мой старший брат считает, что мне следовало бы податься в священники, тогда мои добрые дела и чувство вины принесли бы пользу, но я философ, антрополог, если хотите, я, если так можно сказать, изучаю людей. Я смотрю на абсолютные понятия иначе, чем мои коллеги. – Закончив со своим гардеробом, мужчина поклонился, и я поклонился в ответ.
– Видите? Цивилизованный – вот единственное слово, которое тут подходит. И терпеливый, и любезный, несмотря на мою бессвязную болтовню. Мистер Понеке, вы настоящий джентльмен. Меня зовут Антробус, Ричард Антробус, и для меня большая честь с вами познакомиться.
– Спасибо, мистер Антробус, я польщен.
– Нет. Нисколько. Конечно же, нет!
Я смотрел на мистера Антробуса во все глаза. У него были такие странные манеры.
– То есть… я имею в виду, скорее… о, молодой человек, вы должны считать меня странным. Я хотел бы снова с вами встретиться. Мне хотелось бы вовлечь вас в некоторые научные дискуссии в Королевском обществе – как вы на это смотрите?
– Конечно, с удовольствием.
– Я позабочусь о том, чтобы вы получили приглашение на следующий soirée[56] – вместе с вашим Художником.
И мистер Антробус удалился – пусть он и не слишком много узнал о моей жизни, но ему явно стало намного лучше после того, как он облегчил душу.
Со временем я обнаружил, что каждому посетителю требовалось отдельное представление – некоторые приходили в полный восторг от бурного фарса, который я придумал в свой первый день, другие были больше настроены на вдумчивое взаимодействие. Я стал мастерски «читать» внешность людей – по тому, как они держались и какие предвзятые мнения им хотелось на мне проверить. Иногда я забавы ради стоял настолько тихо и неподвижно, что зрители начинали подозревать, что я сделан из воска, как фигура мадам Тюссо, а не из плоти и крови, и я расплачивался за это щипками или тычками, а однажды даже щекоткой. Что интересовало меня, так это та свобода, с которой люди рассказывали мне собственные истории. Мне оставалось только освободить им место, создать обстановку. Они приходили увидеть некий отдаленный уголок мира, запечатленный на картинах Художника и некоего иного человека в моем лице, хотя в конце концов, думаю, они приходили лишь познать самое себя, понять собственные мысли и увидеть свой мир или самих себя отраженными в наших изображениях и лицах. Да, я был сделан из плоти, а не из краски, и так было еще лучше. Хорошо, что наше пребывание в Павильоне подходило к концу, ибо я начинал терять веру в чудо офортов и в свое собственное представление.
Я наконец нашел карликов в третьем зале Павильона. Я уже видел их издали, но время наших ежедневных представлений почти совпадало, и, разрываясь между Ангусами, Художником и Билли с Генри, я постоянно отвлекался и забывал задержаться и познакомиться с ними. Мне было любопытно, как и всем остальным. Мне хотелось увидеть их вблизи. Но вместе с тем у меня не шли из головы слова того философа, мистера Антробуса. Я надеялся, что они окажутся свободными и довольными своей работой.
День закончился, и двери Египетского павильона уже закрылись. Маленькие люди скоро отправятся к себе домой. Я наблюдал, как они слезали со своей платформы, на которой были устроены миниатюрные гостиная и спальня, где они весь день разыгрывали жизнь супружеской пары. Мне не было известно, были ли они супругами на самом деле, но когда я натолкнулся на них, они спорили так, что вполне могли бы сойти за них.
– Доктор Шеперд говорит, что это единственный способ сохранить прибыль, Эсме.
– Я не стану разыгрывать мать женщины, которая моложе и симпатичнее меня. Она не ребенок! И я не настолько стара, чтобы годиться ей в матери!
– Все так, но она меньше, а посетители вроде как вычисляют наш возраст на основе нашего роста, ты же знаешь.
Они двигались в мою сторону, и я наконец попал в их поле зрения. Они оба посмотрели вверх.
– Ну, надо же, не молодой ли это вождь туземцев из южных морей!
– О-о-о, а что, если он каннибал, Эрни? – Они оба засмеялись и захлопали себя по бокам. Мне тоже пришлось засмеяться, хотя я не понимал, смеялся ли я над ними или вместе с ними, потому что они смеялись надо мной.
– Как поживаете, молодой человек?
– И чем мы можем быть вам полезны? – Вскоре я понял, что они всегда говорили наперебой.