Ее непринужденный совет не сразу помогает, зато служит ключом к тому, чтобы Кики научилась самопринятию. Однако это не единственный навык, который прокачивает Кики. В оригинальном романе Кадоно подчеркивает, что Кики не получает денег за свои услуги, а в фильме режиссер, наоборот, заостряет внимание на сценах, связанных с деньгами; Кики не только платят за доставку – она еще и обсуждает с Асоной, сколько денег брать с клиентов пекарни, развивая тем самым чувство отвественности.

Миядзаки ясно дает понять, что финансовая и психологическая независимость Кики дорого ей обходятся – ценой легкомысленных удовольствий подросткового возраста. В начале фильма Кики говорит Зизи, что ей нужно скорее улететь из дома, пока у нее не появился «классный парень» и она не передумала.

В нескольких трогательных сценах Кики с тоской наблюдает, как молодые люди ее возраста наслаждаются томными летними днями в городе.

Миядзаки подчеркивает, что Кики своего рода аутсайдер. В одной особенно тяжелой сцене она отправляется гулять с Томбо, чтобы опробовать его новый «мускулолет» – летающий велосипед с пропеллером. Они пускаются вниз со склона, несутся вдоль прибрежной дороги и в итоге падают на траву на берегу океана. Кики с облегчением обнаруживает, что никто не пострадал, а Томбо спрашивает, использовала ли она свою способность летать для мягкой посадки.

Режиссер выбирает этот момент, чтобы внести диссонирующий элемент, когда группа друзей Томбо, ищущих развлечений, кричит ему из потертого драндулета, чтобы он поехал с ними посмотреть на огромный дирижабль, который пришвартован на пляже. Томбо зовет Кики с собой, но она упрямо отказывается. Стоя в одиночестве, как тень на фоне моря, она слышит, как одна из девочек в машине говорит: «Это та девочка, которая возит посылки». Кики сердито говорит Томбо, что ей пора вернуться к работе, и тащится обратно в гору к пекарне.

Неудивительно, что Кики начинает терять свою способность летать после того, как ее веселое времяпрепровождение с Томбо так печально закончилось. Вешая на Кики ярлык «работающей», та девочка только усиливает ее чувство одиночества и уязвимости и резко напоминает о том, что, в отличие от легкомысленных подростков, она должна зарабатывать себе на жизнь. Миядзаки подчеркивает ее одиночество внезапной утратой способности общаться с Зизи – и это еще одно событие, которого нет в книге. В момент болезненного самоосознания Кики признается равнодушному Зизи, что с ней что-то не так. «Только подружилась с человеком и сразу начала на него злиться», – жалуется она, ворочаясь в постели.

Такие жалобы вряд ли были бы неуместны в реалистичном молодежном романе, где Кики могла бы просто смириться с потерей своих способностей и занять место в мире обычных людей. Миядзаки даже шутил, что Кики в итоге открыла бы службу доставки и ездила на велосипеде[190]. К счастью, такую банальную концовку он отвергает и вместо этого создает драматичный финал, в котором технологии и волшебство борются друг с другом в трогательной кульминационной сцене спасения с участием часовой башни Корико, дирижабля, метлы и мальчика в беде.

Концовка начинается мягко – с визита Кики к мадам, ее пожилой подруге. Там Кики видит телерепортаж о том, что из-за сильного ветра дирижабль отвязался и зацепился за часовую башню. Хуже всего то, что под ним на веревке висит Томбо. Кики в смятении, но она решительно берет у дворника метлу и снова пытается взлететь. Ей это удается, хотя неуклюжая метла дрожит и дергается под ней. В конце концов она поднимается на достаточную высоту, подлетает к Томбо и спускает его на землю, когда он выпускает из рук веревку, и толпа внизу разражается безумным ликованием.

По сравнению со спокойным тоном основной части фильма такой финал сильно выделяется. Некоторые японские критики в пух и прах разнесли концовку, назвав ее «безвкусной» и «банальной», а сцену в толпе сравнили с кадрами из какого-нибудь постановочного боевика[191]. На самом же деле в финале фильма соединяется сразу несколько важных тем и при этом остается пространство для дальнейшего развития. Миядзаки тонко подготовил эту развязку с помощью уже проскальзывавших в разговорах и по радио новостей о дирижабле. Заканчивая фильм многолюдной сценой в центре города, Миядзаки также позволяет нам увидеть в образе Кики традиционного героя, а то, что она спасает Томбо, помогает ей вписаться в новое общество.

В фильме, казалось бы, противоречащие друг другу силы сливаются в единую гармонию. В сцене, где Кики и Томбо мчатся по дороге вдоль пляжа на велосипеде с пропеллером, Миядзаки показывает, что технологии и сверхъестественное могут работать вместе. Пролетая на метле по чудесным, но уже полностью урбанизированным улочкам Корико, Кики служит своего рода «навязчивым анахронизмом», по прекрасному выражению Майкла Дилана Фостера[192]. Она словно явилась из прошлого сквозь время и пространство. Миядзаки подчеркивает некоторую неуместность появления сверхъестественного в Корико, заполняя его улицы привычными для города транспортными средствами: поездами, трамваями, машинами, в том числе скромным грузовиком, на котором Урсула с Кики автостопом едут в лесной домик художницы.

Кульминация фильма, в которой колдовство Кики берет верх и над временем, и над технологиями, говорит об оптимистичном будущем, в котором традиции выстоят против посягательств современности. Это еще яснее проявляется в мешанине финальных сцен. Режиссер показывает нам счастливую интеграцию Кики в городскую жизнь и как она наслаждается дружбой со своими ровесниками. В то же время мы видим, как она летит на метле над Томбо, который крутит педали велосипеда с пропеллером, и это служит простой и эффектной иллюстрацией мира, одинаково радостно принимающего как технологии, так и волшебство.

Миядзаки заканчивает фильм сценой, в которой родители Кики читают письмо, где она рассказывает, как ей хорошо на новом месте. Преподаватель Сугита предполагает, что они не просто взволнованы, но и могут испытывать чувство утраты[193]. Если «Тоторо» в каком-то смысле является фильмом о страхе смерти, особенно о страхе ребенка перед смертью родителя, то фильм «Ведьмина служба доставки» можно рассматривать с точки зрения страха перехода во взрослую жизнь. С одной стороны, этот страх – своеобразная форма траура по утрате детства, с точки зрения родителя, который наблюдает за взрослением своего ребенка. С другой стороны, это может быть некая ностальгия по своему собственному детству, которую испытывают, скажем, молодые работающие женщины при просмотре этого фильма. Такой сложный неявный прием, вызывающий у взрослых ностальгию по их ранним проявлениям независимости и печальное осознание того, что с собой приносит эта независимость, придает фильму эмоциональную силу. Интересно, что к Кики возвращается способность летать, но не возвращается способность разговаривать с Зизи. Когда в конце фильма Кики пролетает над своим новым домом, она уже гораздо сильнее, но и гораздо сдержаннее, чем когда она только прилетела, и это и есть радостная и одновременно грустная картина того, что влечет за собой взросление.

Сам режиссер точно так же мчался навстречу своему будущему. Как отмечает Сэйдзи Кано, «с выходом фильма о Кики студия «Гибли» вступила во вторую стадию… пошатнула устоявшееся представление о том, что хиты может снимать только Голливуд, и доказала, что японские фильмы тоже могут собирать большие аудитории»[194]. Следующее десятилетие принесет Миядзаки его величайшие режиссерские триумфы, и он, подобно Кики, выйдет на международную арену.

9. «Порко Россо» приземляется в Касабланке

Фильм о личном – страшная вещь!

– Миядзаки

Следующий фильм Миядзаки, «Порко Россо» (Kurenai no buta), вышел в 1992 году, три года спустя после премьеры «Ведьминой службы доставки» и на расстоянии световых лет от сюжета того фэнтезийного фильма о взрослении. Это история бывшего летчика Первой мировой войны, который становится охотником за головами в Адриатике. Фильм содержит четкие фантастические элементы, а также поднимает серьезные политические, социальные и моральные темы. Этим фильмом режиссер открыл новое направление, далекое от детского и даже подросткового фэнтези, и показал мир, в котором, наряду с обращением к теме волшебства, обращается к войне, истории, сложностям взрослой жизни, таким образом добавив мирам Миядзаки новую, более взрослую грань.

Особенно выделяется одна сцена: красивая женщина исполняет песню в ночном клубе. Слова на французском языке, субтитров нет, но медленный темп и привязчивая мелодия говорят о том, что это песня о потере. Во время песни кадр перемещается на улицу, где мы видим одинокий гидроплан, пересекающий небо сквозь красновато-коричневые облака заката. Печальная песня всё звучит, а маленький гидроплан скользит к причалу возле отеля, где находится клуб. Пилот входит в бар, и мы следуем за ним. Стоя в одиночестве на вершине лестницы, пилот Марко, собранный и опрятный, в своем летном костюме и шелковом шарфе, смотрит на женщину, которая поет по-французски «Как быстротечно время вишен».

Эта сцена могла бы быть уместна в классическом черно-белом фильме 1940-х гг. Но это фильм в цвете. К тому же анимационный. Наконец, подтянутый летчик – свинья, или, вернее, мужчина с лицом свиньи.