В предыдущей главе мы увидели, что события, произошедшие за период создания этой манги, словно специально сговорились и решили расстроить режиссера. Особо сильное давление на Миядзаки оказала мировая политика, она же привела к идеологической трансформации его мышления. Будучи убежденным марксистом большую часть своей взрослой жизни, он оказался потрясен и разочарован крушением Советского Союза в 1991 году. Зверства последовавшей за этим войны в Югославии также вызвали у него глубокую тревогу. Он выражал сожаление об отсутствии согласованных усилий по решению глобальных экологических проблем и опасности ядерной радиации. И, конечно, был бессилен, наблюдая за болезненным спадом японской экономики после опьяняющих высокомерных 1980-х годов. Отголоски этого бесконечного спада и сопутствующее ему эмоциональное недомогание преследуют Японию и сегодня.

За двенадцать лет создания манги о Навсикае, которую Миядзаки начал в сорок один год, а закончил в пятьдесят три, режиссер достиг среднего возраста. «Я обнаружил, что понимаю себя, – признался он, – и это был совсем не тот я, который начинал [работать над мангой»][216].

Наверное, мы так и не узнаем, что именно Миядзаки начал «понимать» о себе к концу этого периода, зато можем догадываться, что часть этих лет он потратил на борьбу с темными сторонами своей души. В манге выделяются порой проблематичные материнские фигуры, и, возможно, это говорит о том, что мастер по-прежнему болезненно переживал детские воспоминания о болезни матери и ее недавнюю смерть. В утомленном главном герое фильма «Порко Россо» прослеживаются намеки на кризис среднего возраста и эскапизм, а Навсикая, альтер эго режиссера того периода, в отличие от Марко, хоть и пытается временами сбежать от мира, испытывает скорее метафизическую, внутреннюю тоску. Как и ее создатель, Навсикая испытывает давление со всех сторон, от нее постоянно чего-то требуют, от нее зависят, но живет она в мире гораздо более экстремальном, нежели анимационная студия на окраине Токио. На протяжении тысячи страниц манги она вынуждена противостоять апокалиптическому насилию, которое происходит как у нее в душе, так и в диком окружающем мире.

Именно глазами Навсикаи мы рассматриваем основные проблемы манги, и именно ее моральный эмоциональный рост придает повествованию силу, благодаря этой силе в нем раскрываются самые сложные проблемы, с которыми, по мнению Миядзаки, предстоит разобраться миру. Манга, безусловно, эпическая, и в то же время ее можно назвать романом о взрослении, путешествием в зрелость, характеризующем не только главную героиню, но и самого Миядзаки.

Решения, которые предлагает художник, достаточно революционные и экстремальные, даже пугающие с точки зрения западного антропоцентрического мировоззрения, и говорят о переходе самого мастера к незападному мировоззрению. Во время своего путешествия Навсикая несколько раз оказывается на пороге смерти и делает открытия, говорящие о мучительной неуверенности в себе и внутренних переменах, которые переживал Миядзаки.

Чтобы понять путешествие Навсикаи и самого Миядзаки, нам нужно погрузиться в яркий мир манги. Несмотря на то что манга о Навсикае чрезвычайно популярна, она остается, пожалуй, самой малоизученной из его работ. У такого недостатка внимания критиков много причин. Наиболее очевидная из них – эпическая структура манги: сложный сюжет, постоянная смена сцен и мириада персонажей. Меняющийся эмоциональный и моральный фон также отпугивает критиков, предпочитающих рассматривать Миядзаки как позитивного и оптимистичного режиссера. Зрителям, которым полюбилась вдохновляющая героиня фильма, более темная и по-настоящему тревожная Навсикая, возможно, показалась слишком сложной фигурой.

Тем не менее эту работу в основном оценивают, как шедевр с сильным взглядом на постапокалиптическое будущее и радикальным видением места человечества во Вселенной. Некоторые из этих качеств можно найти и в фильме, особенно когда слепая провидица, присутствующая при чудесном воскрешении Навсикаи, восхваляет силы «сострадания и милосердия». Однако она восхищается не силами человечества, а скорее силами насекомых – омов, что намекает на фундаментальный сдвиг в сторону от антропоцентризма. Тем не менее общая идеологическая структура фильма по-прежнему ориентирована на человека, и основная борьба происходит между империалистической Тольмекией и промышленным Физитом. Кроме того, заключительные катарсические сцены фильма предполагают воцарение на земле пасторальной человеческой цивилизации.

В манге эти империи людей сохранены и фактически расширены, и в них входит нация жрецов-дороков, а также другие противоборствующие силы, в том числе более таинственные человеческие сообщества. Они разнятся от духовных «лесных людей» и деградировавших «укротителей червей» до монахов и жрецов, и, в самом конце, голосов людей, умерших тысячу лет назад, которые вовлекают Навсикаю в заключительный спор. Кроме того, манга усиливает роль нечеловеческих видов. В их числе особенно опасная форма жизни – «миазмы», чувствительные ядовитые споры, которые становятся биологическим оружием в руках враждующих людей и мутируют в жизненную форму невероятной силы, которая угрожает существованию человечества.

Из человеческих фигур наиболее выделяется крипта Шувы – органическое существо с человеческой плотью. Но, пожалуй, наибольший эмоциональный отклик вызывает Титан – гигантское искусственное создание, которое разбудили дороки и которое более тысячи лет назад создавалось как оружие. В фильме титаны служат лишь человекоподобным оружием, а в манге они превращаются в существо разумное и трагическое, которому Навсикая становится своего рода «матерью», создавая вместе с ним форму абсолютной власти в конце истории. В этой эволюции мира Миядзаки технологии наделены не только силой, но и чувствительностью.

Самые значительные нечеловеческие существа – гигантские омы – играют более важную и ответственную роль в манге, нежели в фильме. Своими огромными размерами, непроницаемыми панцирями и мириадами щупалец они пугают большинство людей, которые уничтожили бы их, если бы могли. В манге Миядзаки развивает образ омов, которые обладают коллективным разумом и представляют четкую альтернативу человечеству и жизненную силу – эта сила созидает и исцеляет, а не сеет хаос. В заключительной, кульминационной сцене манги Навсикая называет омов представителями морали в мире.

Таким образом, действие манги протекает в двух разных, но часто взаимосвязанных течениях: Тольмекийской и Дорокской империях, борющихся за скудные ресурсы и землю, оставшиеся им после разрушительных войн, и мире нечеловеческих разумных организмов. Именно по такому миру с мириадами противостоящих сил путешествует Навсикая. Мнение Филиппа Брофи о фильме, который называет «Навсикаю» «военной эпопеей, подрывающей повествовательную бинарность противоборствующих сторон и их принципов и предлагающей вместо нее гораздо большую силу, с которой им предстоит сражаться – саму землю, которую они пытаются завоевать», – еще более точно в отношении манги[217].

В конечном счете манга задает двойной вопрос, который неоднократно прозвучит и в более поздних версиях миров Миядзаки: что значит быть человеком и какую роль должно играть человечество в мире, где есть и другие виды? «Навсикая» радикально деконструирует представление о том, что значит быть человеком, отказываясь признать иудео-христианское видение человечества как единственного источника морального и экологического руководства миром. В произведении содержится множество отсылок к христианству, а также буддизму и даосизму, и точек соприкосновения с анимистическим мировоззрением, которое интересными и увлекательными способами подрывает традиционный взгляд на отношения человека с природой.

Но именно Навсикая сплетает нити повествования воедино и создает провокационный нравственный центр. Героиня манги далека от оптимистичной юной девушки из фильма, по мере развития сюжета она все более пессимистична, а затем и вовсе обретает апокалиптическое мировоззрение. Делая Навсикаю шаманской фигурой, Миядзаки изменяет динамику взаимодействия человека и природы, и природа становится не только сильнее, но и многомернее. В отличие от мессии, шаман принадлежит миру и создан им, он так же относится к ветру и воде, как к человечеству.

Как пишет Галифакс, «во многих обществах шаман служит средоточием основных человеческих ценностей, которые определяют отношения между людьми, связью культуры с космосом и отношением человечества к окружающей среде»[218]. Фигура Навсикаи, безусловно, включает все эти аспекты, хотя временами она, кажется, находится в опасной близости от отказа от «человеческих ценностей» и вступления в индивидуальную связь с космосом. В других ситуациях она по-прежнему играет роль мессии, как в фильме, вдохновляет других как моральный лидер и спасает их от физической опасности и страданий.

Она посредник, который связывает воедино всех героев повествования благодаря своему грозному арсеналу навыков. Это и практические навыки – умение летать и вести войну, и духовные – способность общаться с нечеловеческими существами, а также сочувствие и сострадание, которые вызывают у людей любовь и желание следовать за ней. Как мессия, Навсикая в манге по-прежнему несет на своих плечах все тяготы мира. Но, в отличие от мессии, она не может повести свой народ из изгнания в землю обетованную или в райское место. Шаман знает, что не может быть другого дома, кроме того, что нас окружает, и мы должны бороться с миром природы за обретение своего места в нем.

В Навсикае мы видим эту борьбу за самоопределение, а разочарование в человечестве зреет в ней не случайно. В воспоминании (которое было и в фильме) маленькая Навсикая пытается защитить личинку ома. В этом эпизоде она маленькая уязвимая девочка, которая пытается спрятать насекомое под подолом. Маленький ом не понимает, что происходит, вылезает наружу, и его забирают взрослые, в числе которых мать и отец Навсикаи.

Их краткий разговор одновременно душераздирающий и разоблачающий:

Отец Навсикаи: Так она правда возится с жуками. Дай сюда, Навсикая.

Навсикая: Нет! Он хороший!