Диана пожимает плечами, и мы боязливо спускаемся по пандусу.

— Оки: у неё какие-то психологические сдвиги. Типа, биполярного расстройства?

— Ну… скажем, ещё не психушка, но уже косо поглядывают.

Пандус вьётся бесконечной спиралью: вниз, вниз, вниз. Диана топает впереди: тёмная, сутулая фигура, которую ореолом окружает безжизненный свет телефона. Пахнет плесенью и сыростью. Эхо маятником разносит шаги, а потом возвращает в искажённом виде: щелчки и шорохи, щелчки и шорохи.

Мне не по себе. Диане, видимо, тоже, и мы замолкаем, словно боимся потревожить что-то дремлющее в этой темноте.

Спуск заканчивается в коридоре без дверей, который изгибается по дуге. Мы осторожно идём вправо и сворачиваем, сворачиваем, пока не возвращаемся обратно к пандусу.

Я нервно хихикаю, и Диана оглядывается, светит на меня.

— Круг. Кольцо, — объясняю я и ладонью закрываюсь от сияния экрана.

Мы повторяем путь и внимательнее осматриваем стены. Сердце ударяет где-то в горле, когда впереди очерчивается дверь.

Я тянусь к ручке, наклоняю её, толкаю от себя…

Из мглы возникает широкая комната. Справа раскорячился генератор; из циклопических труб воздуховодов смотрит темнота и приглушённо басит ветер. Слева желтеет диванчик, напротив него заснул летаргическим сном маленький телевизор.

И пыль, пыль… она лежит толстым слоем, она такая густая и мягкая, что я загребаю её ногами, как палую листву.

Здесь много лет никто не ходил. Ни тот «SERGEY G», который отвечал на письма Вероники Игоревны, ни она сама.

Меня охватывает разочарование.

— Чел, я не знаю. «Это» какой-нибудь борщ в невесомости? У него комплексы, что он не настоящая планета?

— Горячо. Очень горячо, — подсказываю я, и воздуховоды эхом разносят мой голос по зданию. — Только планета настоящая. Далёкая. Одинокая. Красивая.

— Мне все перебирать? Я даже названий не помню.

— Плутон!!!

Я добавляю в голос театрального пафоса, но Диана не выказывает и толики восторга и лишь скептически смотрит на меня.

— Чел, это тупейшая загадка.