— Тупая загадка.

Я закатываю глаза.

Туннель поворачивает раз, другой, идёт на подъем, и сквозь сумеречную пелену просеивается дневной свет. Воздух теплеет. Железно-дорожное полотно выныривает наружу, упирается в чёрно-белый шлагбаум. За ним…

Бр-р-р.

Она выглядит так, словно ждала нас. Чёртова куча бетонных цилиндров, которая мумифицируется посреди светлого березняка. Ожившая мечта башенного фетишиста.

Она вызывает не столько трепет, сколько усталость — при мысли, как долго потом ехать до города и как хочется, чтобы спина отдохнула, ноги согрелись, а в черепе отскрипела своё велосипедная цепь.

Я снова бросаю взгляд на телефон.

18:28, сети нет.

Мы не просто в перди, мы в глубочайшей перди.

По светлому лесу проносится вздох ветра, и чёлка Дианы взлетает, опадает. Кровавый осьминог на чёрной футболке ловит закатный свет.

— Ка… — Я прокашливаюсь и сплёвываю. — Кажется, оно.

— О, к нам вернулся Капитан Очевидность?

Я корчу Диане рожу и топаю к башням, между которыми мигает тёплое солнце. Ветер то успокаивается, то налетает: пробирает ознобом, качает со скрипом берёзы, завывает в провалах окон.

— «Это» не спутник? — гадает Диана.

— Найн.

— «Это» Меркурий? Он зазвездился из-за близости к Солнцу?

— Ха-ха! — Мой смех звучит здесь до ужаса неестественно. — Идея зачетная, но нет.

Я толкаю двери — ни одна не отличается гостеприимством, ни одна не открывается — и мечтаю о горячем душе, горячем чае и горячем мясном пироге.

И да, это место можно назвать «Трубами». Как, и «Замком», «Приютом». Или «Заготовкой». Оно стало бы чем-то, если бы его достроили, но в итоге застряло в вечном приближении, в вечном «почти».

Очередная дверь скрежещет от моего пинка и с визгом открывается внутрь — в темноту и сырость. Я невольно отступаю, натыкаюсь на тёплую Диану. Она внимательно смотрит в черноту, а потом — так же пристально, до неловкости и до смущения — на меня. Зубы Дианы постукивают от холода, из тонких губ вместе со словами вырывается невидимое облачко ацетона: