Отец Николай неуклюже, то и дело промахиваясь мимо переносицы, поправляет мизинцем очки.

— Ты в сети заблуждений, ты…

Диана не унимается и повторяет все громче, громче:

— Кап! Кап! Кап! Кап!.. Кап! КАП! КАП!

— Господь милостив к кающимся, Диана, — тяжело, словно бы через силу говорит отец Николай, — но не… не к гордецам. К каю…

— Да? — Диана головой бьёт его в лицо. — Так ПОКАЙСЯ!

Я цепенею от ужаса. Отец Николай с дребезгом падает на спину, на церковную посуду.

— Покайся, сука двуличная! — повторяет Диана глухим, страшным голосом и ногами вламывает ему по рёбрам, по глазам, по рту. Тени мечутся по её лицу. — Покайся, чего же ты?

Очки отца Николая лопаются, врезаются осколками в кожу. Благообразные черты сминаются под ударами и превращаются в комок багровой бумаги. От неожиданности и страха я не могу пошевелиться — только немым истуканом наблюдаю за этим кошмаром.

Вы слышали о лимнологической катастрофе? Всё просто: тихое и спокойное на вид озеро собирает внутри себя углекислый газ. Он копится на дне, медленно-медленно, долго-долго, по молекуле, по атому, — а потом вырывается на поверхность облаком без кислорода. Облаком смерти, которое душит всё в округе. По идее, так может произойти с любым озером. «Бум!» — и люди откинули копыта.

Легко ли остановить беду? Легко, если знающий человек заглянет на дно. Но кто туда смотрит? Обычное дно. Обычная лужа. Тьфу, да и только.

— Чё ты делаешь? — доносится чей-то крик. — Прекрати!

Голос срывается, я кашляю.

Это я кричал?

— Её кх… — Отец Николай захлёбывается не то словами, не то кровью, и, будто испуганный малыш, прикрывает голову руками. Диана ударяет ещё сильнее — так, что тяжёлый крест взлетает, дёргается на цепочке и с силой хлопает по рясе.

— Прекрати! — ору я Диане.

От ужаса у меня кровь приливает к затылку. Сердце лупит в рёбра, и ноги тяжелеют, слабеют, плывут — кажется, я иду сквозь воду.

Господи, да я живу сквозь воду.

Шаг.

Второй.