Книги
Во имя Науки! Убийства, пытки, шпионаж и многое другое
Оставалось только найти подходящий инструмент. Он приобрел несколько трупов и начал экспериментировать с иглами для спинномозговой пункции, но они оказались слишком слабыми, чтобы пробить кость глазной впадины. Наконец, однажды у себя на кухне, открыв ящик для посуды, он обратил внимание на нож для колки льда, длинный, острый, прочный – идеальный инструмент. Несколько опытов на трупах подтвердили его догадку. Получив подходящее оружие, Фримен начал подыскивать пациентов.
Впрочем, занимался он этим втайне, поскольку его партнер Джеймс Уаттс не одобрил новую процедуру. Уаттс как хирург любил точность. Он хотел четко видеть, что вырезает в мозгу, а не ковыряться вслепую острым ножом. Щекотливость ситуации заключалась в том, что Фримен и Уаттс работали в одном офисе, поэтому там делать секретные операции было несподручно. Но Фримен начал приглашать пациентов наверх, в свою квартиру, и тайком проводить трансорбитальную лоботомию.
Процедура выглядела следующим образом. Для «анестезии» Фримен использовал электрошокер размером с коробку для сигар и закреплял электроды на голове пациента. Несколько разрядов отключали сознание (электрошокерами пользовались буквально во всех приютах, поэтому Фримен был уверен, что они смогут отрубать пациентов таким образом). Пока пациент находился в бесчувственном состоянии, Фримен поднимал ему одно веко и оттягивал вперед, обнажая влажную розовую ткань. Затем нужно было пробить глазную впадину. Для более поздних операций Фримен использовал специально изготовленный стилет, которым, как он хвастался, «можно было снять дверь с петель, не погнув и не сломав его». Но для нескольких первых операций в своем офисе Фримен использовал свой проверенный нож для колки льда. Для устойчивости он становился на одно колено, а затем вводил кончик стилета в слезный проток. Почувствовав сопротивление кости, он брал хирургический молоток и начинал стучать, пока не послышится треск. Когда кончик ножа проникал в мозг, он начинал покачивать рукоятку в разные стороны, чтобы произвести лоботомию. Затем то же самое проделывалось со второй глазницей. Вся операция редко длилась больше двадцати минут, и пациенты порой уже через час отправлялись домой. Через несколько дней вокруг глаз появлялись большие черные круги, настоящие синяки. Но помимо этого, если операция проходила благополучно, пациенты испытывали минимальный дискомфорт или несильные болезненные ощущения.
Разумеется, не всегда все проходило гладко. Электрошокер иногда вызывал сильные спазмы, и после нескольких сломанных конечностей Фримену пришлось приглашать своих секретарш, которые помогали удерживать пациентов. Лоботомия и сама по себе представляла опасность, в том числе возможность занесения инфекции. Фримен всегда отмахивался от этой, как он говорил, «микробной ерунды» и проводил операции без перчаток и медицинской маски. Был один случай, когда двухдюймовый кусок стали отломился в голове пациента, которого пришлось срочно доставлять в другую операционную.
Стилеты, которыми пользовался Уолтер Фримен при выполнении трансорбитальной лоботомии. Они были изготовлены по образцу ножа для колки льда, который он нашел у себя в кухонном шкафу (с разрешения Wellcome Trust).
Позже пошли слухи и о разных неблаговидных поступках с его стороны. Фримен был заядлым волокитой, и коллеги подозревали (впрочем, веских подтверждений тому нет), что он время от времени занимался сексом со своими пациентками. Вероятно, поэтому ему дважды пришлось отнимать пистолеты у женщин-пациенток, которые врывались в его офис. Поговаривали также, что Фримен вызывал пациентов для сеанса электрошоковой терапии, а пока они находились без сознания, без спросу проводил лоботомию. Как он объяснял появлявшиеся впоследствии очень характерные черные круги под глазами, осталось загадкой.
Учитывая, какой хаос творился наверху, партнер Фримена Джеймс Уаттс вскоре сообразил, что происходит. Хотя они потом по-разному рассказывали о том, как все обнаружилось. Фримен утверждал, что вел себя честно и открыто и сам пригласил Уаттса присутствовать при десятой операции трансорбитальной лоботомии. Уаттс говорил, что зашел к Фримену случайно и увидел, что у того руки в крови. Он также заявил, что Фримен, бесстыжий как всегда, только пожал плечами, будучи застуканным, после чего попросил Уаттса подержать нож для колки льда, чтобы сделать несколько фотографий.
Во всяком случае, Уаттс возмутился и потребовал, чтобы Фримен прекратил эксперименты с операциями на головном мозге в их офисе. Требование было вполне резонным, но Фримен ощетинился, и между ними начались горячие споры. Уаттс на протяжении последующего десятилетия выступал активным сторонником применения психохирургии только в исключительных случаях, как крайний метод лечения. Он отказывался поддерживать «моментальную лоботомию» Фримена. В результате ссоры Уаттс покинул офис.
Неизменно дружелюбный Фримен не стал держать зла на Уаттса. На самом деле все оказалось к лучшему. Имея теперь возможность оперировать открыто, он вскоре приступил к реализации нового грандиозного плана: стать Джонни Эпплсидом от психохирургии и распространить лоботомию по всему миру.
Фримен всегда любил летние путешествия. Он просто садился в машину и отправлялся колесить по просторам Америки. Доведя до совершенства трансорбитальную лоботомию, он решил соединить ежегодные поездки с работой. В связи с образом жизни завзятого трудоголика его семья к этому моменту практически развалилась (он регулярно возвращался домой поздно вечером, в одиночестве ужинал на кухне, затем принимал барбитурат, чтобы быстрее заснуть, а в четыре утра уже вставал, готовый к работе). Короче, дома Фримена ничто особо не держало, и летом 1946 года он отправился путешествовать от приюта к приюту, чтобы учить других врачей производить лоботомию. Ходили слухи, что он даже называл машину, на которой перемещался, «лоботомобилем», но это неправда. Вероятно, такая мысль ему просто не пришла в голову[46]. Он любил грубоватые шутки и в письмах называл свои поездки «экспедициями за головами».
Доктор Уолтер Фримен в окружении зрителей проводит трансорбитальную лоботомию через глазницу пациента. 1949 год. Обратите внимание на голые руки, непокрытую голову и лицо без маски (с разрешения MOHAI, Seattle Post-Intelligencer Collection, 1986.5.25616).
Типичный день в таких поездках выглядел так: переночевав в каком-нибудь палаточном лагере, он на рассвете вставал и ехал часа три-четыре до следующей провинциальной клиники для душевнобольных. После ознакомления с местностью он мог прочитать лекцию[47], за которой следовал обед. А потом наступало время для спектакля – и это было то еще зрелище!
Клиника выставляла примерно полдюжины пациентов. Фримен проходил от кровати к кровати, производя операции одну за другой. Словно в давние дни, когда двумя руками одновременно рисовал на грифельной доске, Фримен освоил способ делать лоботомию двумя руками, держа в каждом кулаке по стилету. Фримен говорил, что такая двуствольная лоботомия экономит время, и это, наверное, правда, но он также не мог упустить шанс покрасоваться перед врачами и репортерами, присутствовавшими при операциях. Он даже порой мог посмотреть в сторону, усмехнуться, как Граучо, и покачать стилетами, как шаловливыми бровями. Один из присутствовавших вспоминал: «Мне казалось, что я вижу цирковой номер ‹…› Он был таким веселым, оживленным, энергичным». Ему нравилось шокировать публику. Один пожилой врач, который работал медиком еще на полях Первой мировой войны, упал в обморок после того, как Фримен вонзил стилет в глазницу пациенту. Одновременно Фримен читал лекции в школах, где часто показывал фильм про лоботомию, отчего у половины школьников кружилась голова. Позже он шутил, что довел до обморока больше тинейджеров, чем Фрэнк Синатра.
Как всегда у Фримена, бывали и несчастные случаи. В большом количестве возникали инфекции; он регулярно протыкал кровеносные сосуды и вынужден был останавливать кровотечения. Документируя процесс, он любил делать фотографии в ходе операции со стилетом in situ[48]. Во время одной операции в Айове он выпустил из рук инструмент, и сила тяжести сделала свое дело: острие стилета вошло в средний мозг пациента, и он скончался, не приходя в сознание.
Несмотря на отдельные случаи со смертельным исходом, директора приютов наперебой рвались заполучить Фримена в свои заведения. Разумеется, многие искренне хотели помочь своим пациентам, но в их стремлении можно усмотреть и некоторый цинизм, поскольку они открыто говорили о том, сколько денег можно сэкономить, отправив относительно выздоровевших пациентов по домам. Один даже высчитал, что если применить лоботомию в масштабах страны, то количество душевнобольных пациентов в приютах сократится на 10 процентов и американские налогоплательщики будут экономить на этом по миллиону долларов в сутки.
Поездки по приютам, равно как и подхалимская пресса, которая их освещала, принесли Фримену широкую славу. Один журналист назвал лоботомию «хирургией души». В результате в его вашингтонский офис хлынули потоки писем от потенциальных пациентов. В основном обращались несчастные страдальцы, которые увидели в лоботомии последний шанс вернуться к нормальной жизни. Но поступали и причудливые запросы. Один человек интересовался, поможет ли ему лоботомия излечиться от астмы. Другой просил Фримена сделать лоботомию его борзой, чтобы та вела себя более спокойно на бегах.
На фоне всей этой шумихи Фримен не прекращал работу. Однажды он за день провел две дюжины операций; к вечеру у него часто болели руки. После этого он прощался с очередным приютом, где-нибудь по дороге ужинал, находил палаточный лагерь, глотал барбитураты и заваливался спать. Однажды летом травма предплечья едва не нарушила его напряженный график. В 1950 году у него случился небольшой инсульт, но на следующий год он удвоил усилия и летом наездил 11 000 миль – причем в те времена, когда еще не было федеральной системы скоростных автострад с их широкополосным движением. В целом за эти годы он сделал операцию лоботомии 3500 пациентам и хвастался, что «оставил за собой полосу черных глаз на всем пути от Вашингтона до Сиэтла».
Надо заметить, что «экспедиции за головами» сделали Фримена знаменитым, но богатства не принесли. Поездки он оплачивал из своего кармана, в большинстве приютов брал всего по 20 долларов (220 на сегодняшний день) с пациента и часто работал бесплатно. Кроме того, он сознательно выбирал для посещения бедные, отдаленные регионы, чтобы помогать наименее благополучным. В это число входили и общины чернокожего населения Юга – беднейшие из бедных. Он длительное время боролся (дело порой доходило до скандалов) за право чернокожих врачей быть членами профессиональных медицинских сообществ. По невероятному и жуткому совпадению он даже пытался убедить некоторых прогрессивно мыслящих медиков из Таскиги, штат Алабама, разрешить ему провести несколько операций лоботомии в клинике для ветеранов, поскольку там поблизости не было ни одного чернокожего невролога, который мог бы осуществлять уход за пациентами. В то время в Таскиги полным ходом шло исследование сифилиса, и если бы Фримен получил разрешение, то в этом несчастном городе совпали бы два самых осуждаемых медицинских эксперимента двадцатого века. К разочарованию Фримена, министерство по делам ветеранов запретило лоботомию, нарушив тем самым его планы.
Проявляя благотворительность в отношении бедняков, Фримен не стеснялся брать деньги с тех, кто мог себе это позволить. Однажды в Чикаго за операцию он запросил 2500 долларов (27 тысяч на сегодняшний день). В Беркли произошел неприятный инцидент: делая публичную операцию, он проткнул кровеносный сосуд, и у пациентки открылось кровотечение. «У нас проблемы», – громко объявил он, и это было правдой. Стало резко подниматься мозговое давление, и неврологический экспресс-тест (при котором металлическим предметом проводят по подошве ноги пациента, чтобы проверить рефлекс сгибания пальцев ног) показал, что у женщины внезапно парализовало правую сторону. Но вместо того чтобы сосредоточить все внимание на пациентке, Фримен быстро покинул операционный зал, чтобы потрясти ее мужа, находившегося в комнате ожидания. Он потребовал тысячу долларов за решение проблемы, которую сам же и создал. Мгновенно обогатившись, Фримен вернулся в операционную, достал из сумки предмет, похожий на велосипедный насос, и через отверстие в глазнице стал закачивать в череп физиологический раствор. Через несколько мгновений начали изливаться сгустки крови. Фримен несколько раз повторил процедуру, в своей привычной манере оживленно разговаривая с ошалевшей публикой, которая сидела разинув рты. В конце концов истекавшей кровавой слизи стало меньше, затем жидкость стала розовой, а позже – совсем бесцветной. Фримен сделал инъекцию витамина К, активизируя свертываемость крови. В качестве финального аккорда он несколько раз провел ключом по ступне пациентки и – вуаля! – пальцы ноги согнулись. В общем, ничего плохого не произошло.
Как бы ни были тревожны подобного рода инциденты, главный научный грех Фримена в этот период заключался в изменении его отношения. Нейрохирурги типа Джеймса Уаттса ограничивали применение лоботомии только для самых тяжелых пациентов, и то лишь в качестве последнего средства[49]. Фримен поначалу придерживался того же мнения. Но шли годы, его известность росла, и Фримен начал пропагандировать лоботомию в качестве профилактической меры. Иными словами, он стал проводить лоботомию на ранних стадиях психического заболевания, для людей, которым его диагностировали всего несколько месяцев назад. Даже в те времена врачи знали, что у таких людей через год-другой часто наблюдается улучшение состояния; их прогноз не безнадежен. Фримен отмахивался от этих убеждений, заявляя, что психохирургия безопаснее простого ожидания. Почему бы не подавить признаки в зародыше и не отправить человека домой как можно скорее? Он даже стал проводить операции на детях. Самому младшему было четыре годика. Хирургическое вмешательство из последнего средства превращалось в первую линию обороны.