Книги
Во имя Науки! Убийства, пытки, шпионаж и многое другое
Учитывая то, что ничего не скрывалось, говорить, что в 1972 году произошло «разоблачение», было бы не совсем правильно. Но в этом году один из активистов, выступавший за осуждение исследования, – либертарианский республиканец и член Национальной стрелковой ассоциации – наконец уговорил одну журналистку из Associated Press покопаться в этом. Когда материал был опубликован, он произвел эффект разорвавшейся бомбы. О нем заговорили сотни газет и телевизионных станций; сенат США вызвал руководство СОЗ на заседание и допросил с пристрастием. Активисты даже повесили чучело директора Центра по контролю и профилактике заболеваний США (этот орган контролировал исследование СОЗ).
Вина за Таскиги в основном, по справедливости, лежит на белых медиках, которые инициировали исследование и отказывались лечить людей. Но под огонь попала и Юнис Риверс. Когда появились первые гневные публикации, она разрыдалась, а разборки в прессе стали настолько детальными, что ее госпитализировали с нервным срывом. Многие считали ее, как отметил один историк, либо «расовой предательницей среднего класса», либо полной дурой, которая «никогда не понимала, что, встав на сторону белых врачей в ущерб черным мужчинам, она губит свой моральный облик». Этот пассаж о том, что она «встала на сторону белых врачей», очень показателен. Риверс не желала вреда представителям своего сообщества; многие считали ее своей второй матерью, и ее благотворительные посылки помогали многим в трудные времена. Но, будучи черной женщиной в сельскохозяйственной Алабаме, она не могла не понимать, что вся ее научная карьера зависит от продолжения исследования и ее отношений с врачами из СОЗ. Если бы она вслух усомнилась в этичности их поведения, с ней бы, скорее всего, тут же расстались.
Дела, касающиеся биоэтики, часто принимают форму мелодрамы. Идеальный пример – медицинские исследования нацистов. Есть подлые негодяи и невинные жертвы, и негодование, которое мы испытываем, жгучее и однозначное. Врачи СОЗ не были нацистами, но на их совести – тяжкий грех. Дело Риверс сложнее. Она оказалась перед выбором между своим сообществом и своими надеждами, и она сама, и ее семья страдали от того, что она сделала, до самой ее смерти и даже дольше. На протяжении всего исследования ее знали как сестру Риверс, хотя в 1952 году она вышла замуж и официально стала Юнис Верделл Риверс Лори. В 1986 году Риверс умерла, и муж решил окончательно скрыть ее личность, сделав на надгробном камне надпись «Юнис В. Лори».
Полвека назад слово «Таскиги» вызывало гордость у афроамериканцев. Там родилась Роза Паркс. Джордж Вашингтон Карвер сделал свои лучшие работы в институте Таскиги, который был основан Букером Т. Вашингтоном. Группа «Таскиги Эйрмен» («Пилоты из Таскиги») прекрасно проявила себя во время Второй мировой войны. Затем появилась СОЗ и запятнала имя города. Еще раз: нет никаких свидетельств, что медики СОЗ заражали кого-то сифилисом, хотя такое убеждение до сих пор бытует среди многих афроамериканцев. (Оно даже распространилось и на другие болезни. Исследование, проводившееся в 1990-е годы, показало, что одна треть афроамериканцев верит, что правительство США в лабораторных условиях создало ВИЧ, чтобы устроить геноцид чернокожего населения.) И вполне объяснимо, хотя и печально, что исследование в Таскиги косвенно продолжает негативно сказываться на здоровье населения. Известно, что многие члены черного сообщества, вместо того чтобы обращаться к врачам, предпочитают игнорировать возникновение тревожных симптомов диабета, сердечно-сосудистых и прочих заболеваний до тех пор, пока не оказывается слишком поздно.
Снова подчеркну: предположение о том, что медики СОЗ сознательно заражали людей венерическими болезнями, абсолютно не соответствует действительности. Однако этим занимался врач, работавший одно время в Таскиги. Его имя – Джон Катлер. Но делал он это не в Алабаме, а намного южнее, в Гватемале.
Но прежде чем отправиться в Гватемалу, имеет смысл приглядеться к одному современнику Джона Катлера. Этот врач был активистом общественного здравоохранения. Он ездил на Гаити и в Индию, неустанно занимался расширением доступа женщин к медико-санитарной помощи в этих странах. Он выбивал в Соединенных Штатах стипендии для гинекологов и акушерок из развивающихся стран, чтобы они получали дополнительное образование и могли вернуться на родину спасать жизни женщин. В 1980-е годы он осудил панику, поднявшуюся в связи с распространением СПИДа, и отказывался демонизировать жертв из числа гомосексуалистов. Мы вернемся к этому доктору позже, но его стоит иметь в виду как нравственную противоположность Джону Катлеру, работавшему в Гватемале.
Катлер окончил медицинскую школу в Кливленде в начале 1940-х годов и поступил на службу в СОЗ, где занялся на удивление актуальной проблемой венерических инфекционных заболеваний в вооруженных силах. Венерические заболевания всегда свирепствовали в войсках («осмотр личного оружия» проводился на регулярной основе), но их распространенность в ходе Второй мировой войны предполагалась чудовищная. Врачи прогнозировали, что американская армия будет терять по семь миллионов человеко-дней ежегодно из-за венерических заболеваний – это все равно что держать на базах десяток авианосцев с полным экипажем. Для предотвращения инфекции существовало несколько профилактических процедур, но препараты нужно было вводить в уретру – крайне неприятный процесс. Многие вояки предпочитали уклоняться от лечения и полагаться на авось.
Но к 1943 году американские медики разработали два новых профилактических средства. Одно – таблетки для приема внутрь, второе – мазь для втирания в пенис. Катлер придумал эксперимент. Он собирался инфицировать 241 здорового мужчину, содержащегося в исправительном учреждении города Терре-Хот, штат Индиана, гонореей (триппером) и посмотреть, что лучше защищает от инфекции – таблетки или мазь. Катлер выбрал Терре-Хот как относительно большой угледобывающий город региона, где всегда было множество проституток со свежими гонорейными язвочками, из которых можно набрать гной.
В отличие от Таскиги, местные заключенные были полностью проинформированы о предстоящем эксперименте. Они все подписали документы, в которых разъяснялся, говоря простым языком, риск инфицирования, и всем было обещано лечение, если профилактические меры не помогут. Почему заключенные согласились быть инфицированными гонореей? Все просто: каждому заплатили по 100 долларов (1500 на сегодняшний день), а врачи обещали написать рекомендательные письма о досрочном освобождении. На повестку также было поставлено их мужское достоинство. В отличие от своих сверстников на воле, они не могли служить в армии и сражаться с Германией или Японией. Но Катлер лукаво сообщил, что они могут внести свой вклад, приняв участие в эксперименте, который направлен на сохранение здоровья парней в действующей армии.
Доктор Джон Катлер, который в 1940-е годы по заданию Службы общественного здравоохранения США проводил в Гватемале эксперимент по изучению венерических заболеваний (с разрешения U.S. National Library of Medicine).
В наше время этический кодекс запрещает использовать заключенных в медицинских исследованиях, поскольку они – уязвимая часть населения: они изолированы от общества, могут быть подвержены насилию, а перспектива досрочного освобождения эффективно влияет на добровольное согласие. Впрочем, в те времена использование заключенных было широко распространенным явлением и не вызывало возражений. В этом даже обнаруживалось своеобразное преимущество для науки: все мужчины находились в одинаковой среде, что исключало разброс данных, и за ними было очень просто вести наблюдение. Короче, по стандартам 1940-х годов, Катлер задумал вполне удовлетворительное – с этической точки зрения – исследование.
Если бы с наукой обстояло все так просто. Исследовательский план Катлера предполагал две фазы. В первой он планировал наносить свежий гонорейный гной на пенисы нескольких мужчин и, при отсутствии профилактического лечения, замерять процент заразившихся таким способом. Это должно определить базовую степень заражения. Во второй фазе он собирался наносить гной мужчинам, которые предварительно прошли профилактический курс лечения, и замерять, какой процент участников этой группы заразится гонореей. Если процентное отношение во второй группе окажется значительно ниже базового уровня, значит, профилактика работает.
К сожалению, Катлеру не удалось реализовать даже первую фазу. Он несколько месяцев мазал пенисы гноем (а вы думаете, что у вас плохая работа), но мужчины не могли подхватить триппер таким образом, чтобы спасти свою жизнь. При отсутствии данных о базовой степени заражения все исследование было обречено. В середине 1944 года, после десяти месяцев, потраченных впустую, СОЗ, к огромному разочарованию Катлера, прикрыло исследование.
Однако, учитывая распространенность венерических заболеваний в войсках, Катлеру удалось получить второй шанс. В 1946 году он перешел работать в офис СОЗ на Статен-Айленд, где познакомился с доктором Хуаном Фунесом. Фунес приехал сюда на стипендию, вообще-то он работал в системе общественного здравоохранения правительства Гватемалы. Они разговорились, и, когда Фунес услышал о закрытии исследования в Терре-Хот, он стал зазывать Катлера в Гватемалу, чтобы продолжить на местных заключенных. Фунес сделал это по одной простой причине – ради денег. Гватемала недавно сбросила иго United Fruit Company («Юнайтед фрут компани»), которая десятилетиями распоряжалась в стране как в своей личной колонии, в буквальном смысле – банановой республике. Молодая страна стремилась встать на ноги, и, так же как и в Таскиги, денег на общественное здравоохранение было в обрез. Если Катлер окажется в Гватемале – за ним последуют американские врачи, чтобы обучать местный персонал, и американские доллары, чтобы приобретать оборудование.
Катлеру предложение тоже понравилось. Одним большим недостатком исследования в Терре-Хот был искусственный способ заражения – путем нанесения гноя на пенис. Гонорея обычно передается во время полового акта, и он полагал, что в этом процессе есть нечто такое, что способствует более эффективному распространению бактерий. К его счастью, в Гватемале была легализована проституция – даже для заключенных. Женщины просто должны были проходить проверку в общественных клиниках, а этими клиниками, как ни удивительно, заведовал Фунес. Он заверил Катлера, что будет обследовать женщин на наличие инфекций, передающихся половым путем, и направлять нужных в тюрьму. Катлер, таким образом, сможет провести такое же базовое исследование, как в Терре-Хот, но в данном случае способ заражения будет естественным.
Несмотря на параллели с Терре-Хот, гватемальское исследование имело некоторые важные отличия. Во-первых, к тому времени на сцене появился пенициллин, что требовало изменения протокола. Вместо первоначальной профилактической мази Катлер делал пасту из пенициллина, пчелиного воска и арахисового масла, которой намазывал пенис. Фунес и Катлер также решили расширить круг испытуемых, подключив военнослужащих гватемальской армии и пациентов психиатрических клиник. Кроме того, они решили изучать не только гонорею, но еще и сифилис и мягкий шанкр.
Но самым главным отличием нового исследования, которое перевело всю работу в область греховной науки, стало то, что врачи не говорили солдатам, заключенным и психически больным, что их заражают венерическими заболеваниями. Они делали это тайком. Пытаясь дать научное обоснование исследованию, один из медиков СОЗ объяснял, что иной подход только «смутил бы» несчастных подопытных, в особенности местных индейцев, которые составляли большинство заключенных. На самом деле, как и в Таскиги, Катлер с коллегами не только скрывали правду, но и активно лгали пациентам, вызывая их готовность к сотрудничеству обещанием «лечить» разнообразные заболевания. Контраст поразителен. Инфицируя американских граждан, Катлер был обязан заручаться их согласием. Гватемальцы не удостаивались подобного уважения.
Эксперименты начались в городе Гватемала в феврале 1947 года. Как и планировалось, Фунес направлял зараженных проституток Катлеру. Катлер играл роль сводника, посылая их обслуживать заключенных. Особое удовольствие им доставляло то, что Катлер даже угощал парочки спиртным перед тем, как они занимались сексом. Не стоит упоминать, что в наше время спаивание участников эксперимента недопустимо, но, по мнению Катлера, это делало сексуальные отношения более «естественными» – напоминало встречу на воле, то есть в каком-нибудь баре.
Склонность Катлера к естественности имела свои границы. По всей видимости, он следил за парами, занимающимися сексом, потому что вел подробные записи, сколько минут (или секунд) держался каждый мужчина – так он определял время, за которое могла передаться инфекция. Затем, как только мужчина кончал, он врывался в комнату и чуть ли не носом лез в пах, изучая сперму и вагинальную жидкость. Ради производительности проституткам отводили буквально минуту передышки между клиентами. Одной женщине пришлось обслужить восемь мужчин за семьдесят одну минуту, не имея даже возможности подмыться. Большинство из двух тысяч потенциальных участников эксперимента были взрослыми, хотя одной проститутке исполнилось всего шестнадцать, а среди клиентов попадались и десятилетние мальчишки.
Катлер лелеял большие надежды на исследование в Гватемале, но его, как и в Терре-Хот, поджидали серьезные разочарования. Даже при алкоголе и незащищенном сексе мужчины просто не подхватывали инфекцию в такой степени, чтобы определить базовую линию, – а без этого эксперименты не имели значения. В отчаянии Катлер махнул рукой на естественный секс и начал инфицировать мужчин вручную.