Игроки в домино занимали сейчас два стола, расположенные ближе к двери, и им никто не мешал. Видимо, эти игры входили в распорядок жизни офиса. Только эмоции играющим приходилось сдерживать, и даже костяшки на стол ставили аккуратно — очевидно, именно такой порядок тоже был установлен и согласован. Не шуметь!
Что привлекло внимание Лайона — это плакаты на стене. Рядом с обычными в учреждениях извещениями и выписками из трудовых правил штата Калифорния тут совершено неожиданно был плакат давнего концерта «Пинк Флойд» в Голливуд‑Боуле, реклама балета «Щелкунчик» — это Мариинский театр приезжал когда‑то на гастроли в Лос‑Анджелес. Тоже ничего особенного. Зато третий плакат остановил внимание Лайона. Женщина в красной косынке с лицом суровым и непреклонным, внимательно глядя на слушателя, прижимала палец к губам. Если бы Лайон знал русский, он легко прочел бы алую надпись: «НЕ БОЛТАЙ!», которую видно было издалека. Но кто‑то потрудился, чтобы текст стал яснее. Внизу черным фломастером был сделан английский перевод, да еще и с припиской — «Кругом шпионы!».
— Это какой язык? — на всякий случай поинтересовался Лайон, ни к кому прямо не обращаясь. Но ответ не замедлил себя ждать. Водители давно поглядывали на чужого человека, а вот теперь был повод поговорить.
— Русский, конечно. А ты не говоришь по‑русски? — с выраженным восточноевропейским акцентом спросил худощавый мужчина, даже в помещении не снимавший кепки.
— Нет, к сожалению. А у вас тут много русских?
— Русских у нас совсем немного. Хотя в вашем, американском, понимании мы все русские. — Худощавый отложил в сторону костяшки домино. — У вас как? Спрашиваете вы у нас: «Ты откуда?» Человек ему отвечает: «Из Украины, из Белоруссии, из Ташкента, из Азербайджана, из Армении»… А ваш слушает и заключает: «А, русские, значит…» Потому что для вас мы все — на одно лицо. Что, я не так говорю?
— Наверное, так. — Лайон был настроен вполне дружелюбно, тем более что вопросы этнической принадлежности водителей фирмы «Мючуал грин медикал транспортейшн» его в данный момент не очень интересовали. — Но это же не случайно так вышло, что столько человек, говорящих по‑русски, в вашей компании, которая не так уж и велика.
— Конечно, не случайно, — вмешался в разговор человек мексиканской внешности — у него английский был безупречный. — Какая тут может быть случайность? Один из хозяев компании — русский. Или как они себя там называют — неважно. Важно, что он говорит по‑русски и набирает водителей таких же, они друг друга понимают лучше.
— У вас проблемы с руководством компании?
— Нет у меня проблем. Мы тут в цене — имею в виду, кто по‑испански говорит. Так что я не о жалобах… Я тебе скажу, что среди стариков, которых мы возим, русских тоже порядком…
Он хотел продолжить разговор, но дверь в комнату открылась, и в проеме показался голубоглазый мужчина с гладко зачесанными назад длинными волосами. Был он, единственный из собравшихся в конторе, в костюме и в галстуке, причем и костюм, и галстук были, как сразу определил Лайон, недешевые. А точнее — дорогие были костюм и галстук, не очень соответствующие обстановке в офисе, да и самому офису, и зданию, в котором он находился. И даже району, где заведение располагалось.
В комнате сразу стало тихо — и, хотя водители остались на местах, Лайон как бы ощутил в каждом желание встать. Во всяком случае, все как‑то собрались и подтянулись, и даже игроки за вторым доминошным столом прервали свою партию.
— Здравствуйте, все, — негромко сказал вошедший, и Лайон без труда уловил уже знакомый русский акцент. — Продолжайте, пожалуйста. Вы — господин Гринвальд, верно? Я — совладелец этой компании Дятлов, с удовольствием уделю вам время.
«Надо же, не поленился и фамилию узнать, — подумал Лайон, входя за Дятловым в его кабинет. — Ну хорошо, приятно, когда тобой интересуются».
Олег ожидал, что встреча с представителем федералов Коммингсом будет нелегкой. Во‑первых, Коммингс в первом же разговоре дал понять, что согласился увидеться только благодаря особым отношениям с Хопкинсом — и ничему больше. Во‑вторых, не уставал подчеркивать секретность и закрытость темы. В‑третьих… Были и в‑третьих, и в‑четвертых, но и первых двух с лихвой хватило Олегу, чтобы предварительное впечатление от встречи было испорчено.
Хотя что значит — испорчено? Работа — это не поход в стрип‑бар, как говаривал любимый учитель Олега Бене еще в спецшколе. Сам Бене, насколько Олег его помнил и понимал, в стрип‑бар в жизни не ходил — разве что по делу или на задержание. Но умением абстрагироваться от обстоятельств и сосредотачиваться на нужном этот мастер обладал в высокой степени и этому обучал своих питомцев.
«Настроение — это такая штука, непостоянная, — говаривал Бене, вертя в руках авторучку, — а работа — напротив, очень постоянная. Если ты хороший профессионал — ты всегда на работе. И вот сам посуди — если ты, к примеру, сегодня в прекрасном настроении, а тебе надо выполнить очень неприятное задание. Тебе это настроение поможет? Навряд ли. Или — ты в плохом настроении, а по делу — ты должен блистать и очаровывать окружающих… И значит, будешь очаровывать, и нет никому дела до твоего так называемого настроения. Отсюда выходит главный вывод. — Тут Бене обычно делал паузу и смотрел на небольшую аудиторию, где все слушали его раскрыв рты. Бене любили и уважали, даже за то немногое, что знали из его легендарной биографии… — Так вот, главный вывод очевиден. Основа нашей работы — целесообразность. Из этого и надо исходить. И уметь не обращать внимания на настроение. Кладите его в карман, как носовой платок. Потечет из носа, понадобился платок — достали. А нет — так и не надо…»
Все это, конечно, верно, но в общем случае лучше держать «в кармане» хорошее настроение и благоприятные предварительные впечатления. А впечатления перед встречей с Коммингсом у Олега были не слишком благоприятные.
Внешний рисунок дел при встрече, впрочем, не совпал с плохими ожиданиями Потемкина. Коммингс оказался этаким типичным «средним американцем», которых снимают на рекламных плакатах и в видеороликах в роли отцов благополучных семей. Среднего роста, круглолицый, добродушный, улыбчивый. Улыбался он почти все время — даже пояснил Олегу в начале беседы:
— Ты не обращай внимания, это я по натуре такой смешливый, меня из‑за этого чуть с работы не вышибли, ну а потом сообразили, что эту мою улыбку можно использовать с пользой для дела — люди, когда им улыбаешься, лучше идут на контакт, их легче к себе расположить. — Посмотрел на Олега внимательно и добавил: — Впрочем, к тебе это, наверное, не относится. Ты ко мне не расположен.