— Да, вот водители тоже говорили о том, что много русских — и среди персонала, и среди тех, кого компания обслуживает. Да, и деталь — русский плакат на стене — из каких‑то стародавних времен, я такие уже не застал. Что‑то типа: «Не болтай! Враг не дремлет!»

— А про этот плакат ты к чему говоришь?

— Да странно просто тут его увидеть. Я этот плакат только по старым книгам знаю. В Союзе, видишь ли, культ секретности всегда был. Все секретили — что надо и что не надо… На этом поколения вырастали. А увидеть его здесь…

Олег поглядел на Коммингса. У собеседника было такое лицо, как будто он собирается сказать что‑то, но никак не решится. Самое лучшее в таких случаях — отстраниться и сделать вид, что ты совершенно не заинтересован. И Олег полез в карман — вроде бы за носовым платком, который в этот момент был ему совершенно не нужен. И вспомнил снова Бене и его разговорчики о носовом платке.

— Вот что, — наконец решил для себя Коммингс. — Разговор у нас вроде получается. И если ты так чувствуешь ситуацию, что послал туда парня под видом журналиста, — ладно, давай я тебе про эту комнату еще расскажу. Знаешь, как называют ее между собой хозяева этой транспортной компашки? Они ее зовут «комната откатов». Водители оттуда часа в два разъезжаются, и комната стоит совершенно пустая. Но, как говорят, «свято место пусто не бывает». В эту комнату приходят люди, которые от хозяев компании получают наличные за свой труд. А труд их неустанный знаешь в чем заключается? — Коммингс внимательно посмотрел на Олега. — Нет, не знаешь, конечно. Труд их заключается в том, что они вроде бы непрерывно ездят по врачам. У кого — два визита каждый день, у кого — три…

— Но это же невозможно.

— А вот когда ты посмотришь бумаги этой компании и их, так сказать, коллег — ты убедишься, что все возможно. Два визита в день ни у кого вопросов не вызывают, верно? Ну а если компаний таких три — это уже шесть визитов… Так они работали. А потом увидели, что все это, что называется, сходит с рук. И понеслось. Есть у них такие заслуженные деятели, которые на этих несуществующих вызовах «зарабатывают», так сказать, по полторы‑две тысячи в месяц. Можешь себе представить, сколько надо украсть у страховки, чтобы заплатить столько на месте? А ты вон мной был недоволен, что я излишнюю секретность развожу.

— Насчет секретности… Откуда такие подробности? Разговоры о «комнате откатов» и прочем? Не камеры же у тебя там стоят?

— Вот именно. Уже давно стоят камеры. Поэтому мы много чего про этих ребят знаем, но объемы работ там огромные — все надо подтвердить фактами, бумагами, накладными, счетами. Одно меня утешает, если уж мы с тобой так откровенно беседуем, — что одна из камер в этой комнате расположена совсем рядом с плакатом, где они сотрудников призывают не болтать. Это предмет моей, если хочешь, небольшой гордости. Эти жулики, видишь ли, уверенные в торжестве демократии, считают, что в лице государства и нас с тобой имеют дело с олухами, которые все простят и все вынесут. А мы в меру сил постараемся все‑таки убедить их в обратном.

Олег расхохотался.

— Ты чего? — не понял Коммингс.

— Забавно. Скрытые камеры ФБР за русским плакатом сталинских времен: «Не болтай!» Нарочно не придумаешь… — И Потемкин снова перешел к серьезным делам. — Скажи, у этих транспортных компаний сколько хозяев? Двоих я знаю — Дятлов и Гарднер, слышал. Есть еще?

— Сколько помню, есть еще один с фамилией, которая, на мой вкус, очень смахивает на греческую — хотя кто их разберет? Сотиус, кажется…

Коммингс хитро улыбнулся.

— Ладно, раз ты такой хороший парень, сделаю тебе на прощание подарок, так и быть. У них там, похоже, борьба между двумя подпольными группировками. Гарднер — это старые деньги, он окопался давно и плотно в самых разных медицинских сферах. А грек, о котором ты спросил, — конкурент. Новые деньги. На первых порах Гарднер помогал ему, а потом тот отпочковался и стал совершенно независимым. У него аналогичные компании — и в Лос‑Анджелесе, и в пригородах и близлежащих маленьких городках. Друг друга Гарднер и этот грек совершенно не переносят. До перестрелок не доходит, не то время все‑таки, но готовы друг другу напакостить всячески. Хотя внешне — мир и спокойствие.

— А Дятлов?

— Дятлов — видно, битый. Умен и спокоен. Старается поддерживать ровные отношения и с теми, и с другими. Вот такой, понимаешь, там расклад.