— Корова телилась, — отозвался Винца.

— Быть не может, я бы знал!

— Дрыхнешь как чурка, — прошипел Адамек.

— Я не сплю! — Шпиготек ткнул пальцем в переносицу. — Я просто закрываю глаза, чтоб лучше слышать. Услыхал же я вас…

— Само собой.

У сторожки на них снова с яростным лаем набросилась собака.

— Тихо, не дери глотку, это ж я, — уговаривал ее Шпиготек.

Собака не унялась, за что получила пинка.

— Красненького не пропустите по глоточку?

— Я еще жить хочу, — вежливо отказался Адамек.

Шпиготек оскорбился:

— Я пью чистую франковку[13]. — Он снова поднял палец к глазам. — Ну, подмешиваю чуточку соку жевательного табака, так это ж для цвета.

— Разумеется… Выпей за наше здоровье. Ты привычный такое пить.

Шпиготек проводил Адамеков грустным взглядом. Он настроился рассказать о скорняжной мастерской, которая досталась ему по наследству где-то в Гренландии[14].

Заговорили они только придя домой.

— Ты мне не покрутишь точильный камень?

— Еще чего! — Адамек даже затрясся от возмущения.

— Нет так нет. Завтра попрошу маму.

— А разве я тебе сказал «нет»?

Винца вытащил из сарая точило — подставку с камнем на ручке, налил в жестяное корытце воды, принес с кухни полуметровый мясницкий нож.