— Как это «вам»? Кому это «вам»? Я один, и глаза у меня там, где им и положено быть! А вот на что твой муженек сейчас пялится, еще неизвестно!

— Не трогайте Людву! Конечно, вам бы очень кстати было, если б он тут начал с которой крутить… С такой, которая… Со всякой такой…

— С вами и не то начнешь! Но поглазеть-то поглазеет. Я Людве и не удивлюсь. — И Адамек посмотрел на Дворжачкову, как на бабочку, наколотую на черном плюше.

Винца слышал все это с другого конца коровника. Вчера дискуссия с отцом закончилась оплеухой, сегодня утром вчерашнее едва не повторилось. Да, с ним лучше побеседовать наедине.

Винца посмотрел в открытую дверь. Над темным лесом, над желтым стогом, над отягощенным золотыми плодами абрикосовым садом занималась заря нового дня. И сварливые голоса, едва долетев сюда, послушно утихали, утонув в утреннем тумане. Им не было места в этом торжественно начинавшемся дне, пока что отмеченном лишь нерешительными лучами солнца.

Тут Винца увидел Храстека.

Он тащился со стороны деревни, согнувшись, словно вез тяжелую поклажу. Следом семенила жена в халате поверх ночной рубашки, в черном платке на голове. В воротах Храстек остановился. Жена тоже.

По двору бродили голуби, выбирая из щелей меж камнями зернышки, в открытые окна конюшни стремительно врывались ласточки, не промахиваясь ни на миллиметр.

— Ну, так я наконец свихнулся, — тихо сказал Храстек.

Жена его плакала.

Храстек разжал кулаки: в одном клок волос, в другом лоскут ночной рубашки.

— Вызови кого, пускай меня заберут.

Винца вопросительно посмотрел на Божену. Она кивнула.

Винца сидел в конторе, тыча указательным пальцем в кнопки арифмометра. Перед ним на столе лежала еще целая гора неумолимых бумаг, с которыми надо разделаться.

Пыльная проселочная дорога за окном, начинавшаяся где-то далеко в лугах. Она притягивала его взгляд и мысли. Однако они никак не были связаны с фигурой плетущегося по ней человека. Это Людва Дворжачек возвращался из странствий домой. Ободранный чемодан в пыли, новехонькая соломенная шляпа сдвинута на затылок.

Он шумно ввалился в контору, с облегчением поставил чемодан на пол.

— Вот и я.

— Это хорошо.

— Управлялся? Как дела?

Винца взъерошил волосы пятерней, сморщил нос.