Ответственность каждого, а не только силовиков, была подчеркнута публичностью ряда судебных процессов: в марте над морскими офицерами, ответственными за трагическое затопление большого круизного судна "Адмирал Нахинвв" в августе предыдущего года; в июне над бывшим заместителем министра внешней торговли Владимиром Сушковым за взяточничество; в июле над местными офицерами, ответственными за трагическую аварию на атомной электростанции в Чернобыле; в августе над теми, кто стал причиной серьезного крушения поезда.
В сентябре 1986 года, выступая с речью в южнороссийском городе Краснодаре, Горбачев впервые сказал о "демократизации" (демократизации) "советского общества и всех сфер нашей жизни" в качестве приоритетной задачи. В то время было принято считать, что он имел в виду большую гласность и более активную роль общественности, но не реальную демократическую выборность.6 Но он сказал, что "многое зависит от того, как быстро произойдет перестройка в самой КПСС, во всех ее звеньях от первичных партийных организаций до ЦК и Политбюро". Позже стало известно, что вскоре после этого заявления, в конце осени 1986 года, Горбачев пытался назначить пленум ЦК по вопросам политической демократизации и не смог убедить большинство своих коллег в руководстве. Несколько раз (четыре, по данным московского корреспондента итальянской коммунистической газеты "Л"Унита") этот пленум откладывался, пока наконец не состоялся 27-28 января 1987 года.
Январский пленум 1987 года ознаменовал начало крупной политической реформы Горбачева. Перестройка, изначально ориентированная на экономические реформы, теперь имела не менее важное политическое измерение. Горбачев выступил в беспрецедентно откровенных выражениях с резкой критикой прошлого партийного и государственного руководства. "В какой-то момент страна стала терять темп, стали накапливаться трудности и нерешенные проблемы, появились элементы застоя... явно назрела необходимость перемен в экономике и в других областях... Центральный Комитет и руководство страны не сумели вовремя и в полной мере увидеть необходимость перемен и опасность усиления кризисных явлений в обществе".
Пленум был важен, поскольку он обеспечил клин для введения демократических процедур, но, несмотря на усилия Горбачева, он так и не решился на это. Он призвал к тайным выборам и выдвижению нескольких кандидатур на всех партийных уровнях от местных районов до союзных республик, а также местных органов власти и предприятий. Однако Центральный Комитет встретил сильное сопротивление, и в его резолюции появилась лишь пустая и двусмысленная формулировка о "совершенствовании" механизма партийных выборов. В резолюции также ничего не говорилось о выборах в местные органы власти, хотя там, по крайней мере, упоминалось "большее число кандидатов". Реальные шаги предпринимались постепенно в последующие месяцы.
Горбачеву также удалось продвинуть одного из своих сторонников (Александра Яковлева) до статуса кандидата в члены Политбюро и ввести одного (Анатолия Лукьянова) в состав Секретариата, но ни один не стал полноправным членом Политбюро.
В течение двух лет должны были состояться свободные выборы в национальные, республиканские и местные законодательные органы, а также в Коммунистическую партию. Но в 1987 году Горбачев все еще сталкивался с очень сильной оппозицией и сопротивлением любым далеко идущим политическим или экономическим реформам. Не желая ждать обычного срока до следующего съезда партии (в 1991 году), Горбачев на январском пленуме предложил провести партийную конференцию в следующем году (и хотя решение об этом было принято лишь позднее, такая конференция состоится в июне 1988 года).
Ряд этих шагов во внутренней политике в то время воспринимался в "Вестях" с некоторым подозрением, как косметические или периферийные поправки, направленные на то, чтобы Советский Союз лучше выглядел за рубежом. В некоторых случаях время и даже характер таких действий действительно включали соображения о влиянии на внешний мир, но эти изменения были направлены, прежде всего, на внутреннюю трансформацию советского общества и советской государственности. Даже некоторые шаги, которые, возможно, в первую очередь были направлены на воздействие на внешние взгляды, часто имели важный внутренний аспект. Например, в мае Советский Союз прекратил глушить русскоязычные передачи "Голоса Америки" (которые также не глушились во время разрядки в период 1970-х годов, но затем глушилось с 1980 года). Это было частью общего процесса нормализации внешних отношений (глушение Би-би-си, Радио Пекин и Радио Тирана прекратилось еще раньше, а за этим последовал доступ к "Коль Исраэль", "Немецкой волне", а затем и к Радио Либети). Но такое ослабление ограничений было также частью модели растущей внутренней гласности, которая создавала основу для демократизации.
Однако, оглядываясь назад, Горбачев явно не признал два жизненно важных аспекта необходимой политической реформы: новое определение разделения полномочий между республиками и центром Союза, и необходимость справиться с ростом этнических и национальных устремлений и трений.
На внешнем фронте, в отсутствие каких-либо подвижек со стороны администрации Рейгана, Горбачев стремился стимулировать западное общественное мнение. Например, он принял высокопоставленную неофициальную американскую делегацию из Совета по международным отношениям (включая бывших госсекретарей Генри Киссинджера и Сайруса Вэнса) для откровенной беседы, в ходе которой они сочли Горбачева "впечатляющим" и искренним в его стремлении осуществить крупные перемены.
Самой амбициозной инициативой Горбачева в области общественной дипломатии стал созыв в Москве международного форума "За безъядерный мир, за выживание человечества", на котором он лично выступил в Кремле 16 февраля. Было предпринято усилие, чтобы собрать не только закоренелых оптимистов и искателей мира, но и людей, отражающих широкий спектр взглядов, включая скептиков и критиков, культурную и политическую интеллигенцию, - всего около 1000 человек. В своем выступлении Горбачев впервые охарактеризовал происходящие в Советском Союзе события как "по существу революционные изменения ... огромного значения для нашего общества, для социализма в целом и для всего мира". Он подчеркнул необходимость прочного мира, чтобы "сосредоточиться на конструктивных усилиях по улучшению нашей страны". Признавая существование ядерного сдерживания, он критиковал дальнейшую опору на него, поскольку оно придает чрезмерное значение военным средствам, постоянной конфронтации и не обеспечивает гарантии против случайной или непреднамеренной войны. Он заявил, что Советский Союз готов отказаться от статуса ядерной (сверхдержавы) и полагаться на взаимную международную безопасность, сократить другие вооружения до "минимальной разумной достаточности" в рамках чисто оборонительной военной доктрины. Все вооружения, подчеркнул он, лежат на столе переговоров о сокращении. Он также подчеркнул необходимость урегулирования региональных конфликтов и борьбы с терроризмом. В своем выступлении он говорил о нарастающей спирали гонки вооружений и об обострении региональных и глобальных проблем (ранее он нападал на стратегическую оборонную инициативу [SDI] и новую стратегическую динамику обороны-нападения). И он призвал своих слушателей "не тратить время на попытки переиграть друг друга и получить односторонние преимущества. Ставки в этой игре слишком высоки - выживание человечества".
К концу февраля Горбачев решил, что президент Рейган не собирается ограничивать СОИ или продвигать какой-либо новый подход к сокращению стратегических вооружений, и что он должен взять инициативу в свои руки. Он сделал это 28 февраля, выступив с речью, в которой предложил ликвидировать все советские и американские ядерные силы средней дальности (INF) в Европе, без каких-либо условий - ни в отношении стратегических вооружений, ни СОИ, ни даже британских и французских сил средней дальности. Он явно имел в виду, что ставки слишком высоки, когда он выступил на международном форуме, "тратя время на то, чтобы переиграть друг друга". Он явно имел это в виду двумя неделями ранее, когда заявил на международном форуме, что ставки слишком высоки, чтобы "тратить время на попытки переиграть друг друга" в традиционной дипломатии контроля над вооружениями.
В традиционном понимании Горбачев капитулировал перед попытками Рейгана со времени Женевского саммита 1985 года (а в более широком смысле - со времени его предложения нулевого варианта в INF в 1981 году) договориться о ликвидации американских и советских ракет INF в Европе. Рейган, едва ли осмеливаясь поверить в это, проявил инициативу три глины спустя на своей первой пресс-конференции в Белом доме после скандала с "Иран-контра", разразившегося четырьмя месяцами ранее. Он не поверил, что изменения произошли не благодаря новому мышлению Горбачева, а благодаря неуступчивости Запада. И он поспешил "поздравить наших союзников за их твердость в отношении этого вопроса", заверив их, что "нет ничего более важного для дела мира, чем доверие к нашей приверженности НАТ0".
Переговоры по ядерным вооружениям, по крайней мере, по элементу INF вернулись в нужное русло, хотя переговоры займут большую часть оставшегося года. Соглашение по INF будет иметь как благоприятные, так и неблагоприятные аспекты в отношении советского оружия.
С негативной стороны, Советскому Союзу пришлось бы отказаться от гораздо большего количества ракет и пусковых установок, чем Соединенным Штатам. Многие системы НАТО, кроме ракет наземного базирования, не были бы сокращены: крылатые ракеты морского базирования (КРМБ), британские и французские баллистические ракеты морского базирования (БРМБ) (и небольшие французские наземные силы ракет средней дальности). С положительной стороны, ракеты средней дальности НАТО, особенно "Першинг II", рассматривались как серьезная военная угроза советским ракетным и другим центрам управления в Европе, в том числе в Подмосковье (несмотря на заявления американцев о том, что радиус действия не включает Москву). Если бы эти системы НАТО были удалены, автоматизм эскалации до тотальной ядерной войны был бы значительно снижен. Горбачев должен был взвесить эти и другие "за" и "против", но он также видел то, что считал гораздо более важной целью достижения договора INF: восстановление контроля над вооружениями и придание ему нового импульса. Если бы президент Рейган, враг SALT II (и, если на то пошло, Договора по ПРО), чья администрация выпустила серию докладов, в которых обвиняла Советский Союз в несоблюдении практически всех существующих соглашений о контроле над вооружениями, подписал новое соглашение о контроле над вооружениями с Советским Союзом, этот процесс был бы низведен до минимума.
Тем временем советская военная доктрина пересматривалась, делая упор на предотвращение войны и оборонительную доктрину, если война все же начнется. Горбачев в нескольких выступлениях кратко подтвердил руководящие принципы "разумной достаточности" в качестве критерия для сил и новый оборонительный акцент в доктрине и стратегии, впервые авторитетно заявленные в его докладе на съезде партии в 1986 году. Помимо выступления на международном форуме в феврале, он повторил эти темы перед отечественной и зарубежной аудиторией. Например, всего через несколько дней после выступления на форуме он заверил отечественную аудиторию, что, "делая все необходимое для надежной гарантии нашей безопасности... мы ни на шаг не превысим требования и запросы разумной, достаточной обороны".
Наиболее значительным был официальный пересмотр и заявление о военной доктрине, опубликованные Варшавским пактом 30 мая 1987 года. Это заявление включало в себя как новое определение военной доктрины, включающее приоритет предотвращения войны, так и новый акцент на оборонительной доктрине и стратегии. Оно представляло собой плоды ранней инициативы Горбачева вскоре после его прихода к власти двумя годами ранее, и в дальнейшем стало основой советской (а также пакта) доктрины.
Почти одновременно с официальным заявлением о военном док-трине, но без связи с ним, случайное происшествие дало Горбачеву возможность заменить стареющего министра обороны маршала Сергея Соколова на более молодого и, как надеялись, более "перестроечно настроенного" генерала, генерала армии Дмитрия Язова - выбор был сделан путем перепрыгивания через по меньшей мере дюжину более высокопоставленных генералов. Событием, ускорившим отставку Соколова (и увольнение заместителя министра, командовавшего войсками ПВО, главного маршала авиации Александра Колдунова), стал необычный полет 28 мая легкого одномоторного самолета, которым управлял молодой западный немец из Финляндии, беспрепятственно приземлившийся на Красной площади прямо перед Кремлем. Замена старых военных руководителей происходила с 1985 года и будет продолжаться.
Военные соображения, однако, не были полностью преодолены. 26 февраля были возобновлены ядерные испытания, положив конец одностороннему советскому мораторию на ядерные испытания, действовавшему с июля 1985 года, в течение которого Соединенные Штаты продолжали активную программу модернизации оружия и провели двадцать шесть испытаний.