Горбачев не имел �консенсуса в советском руководстве, который позволил бы ему поехать в Вашингтон на очередную встречу на высшем уровне, на которую он с готовностью согласился в Женеве. Он ожидал, что американская сторона хотя бы немного продвинется вперед в вопросе сокращения вооружений. Но по мере того, как шли месяцы и приближалась годовщина Женевы, становилось ясно, что хотя Рейган был готов вести переговоры на своих условиях, он не был настроен на поиск реального компромисса. А Горбачев не мог позволить себе второй саммит, тем более поездку в Вашингтон, без какого-либо существенного соглашения. Рейган, однако, мог спокойно ждать, пока Советский Союз перейдет на его условия. Он был готов к саммиту с соглашением о вооружениях или без него, и он выиграл бы внутри страны, показав, что Советы приняли его позицию или не приняли и что он будет твердо стоять до тех пор, пока они не примут ее. В то же время Горбачеву был необходим как саммит, так и соглашение о вооружениях, чтобы оправдать изменения в советской внешней политике и политике безопасности, которые он считал необходимыми. Рейган не планировал никаких изменений в политике и не нуждался в саммите; он мог спокойно положиться на свое открытое приглашение и обвинить советскую непокорность в отсутствии такового.
Горбачев предложил провести рабочий саммит в Рейкьявике, потому что его риски и затраты были для него менее рискованными, чем церемониальный визит в Соединенные Штаты, но он все равно шел на определенную авантюру. Ему все еще нужно было выйти из тупика и начать новое движение в переговорах по вооружениям, и он правильно понимал, что единственный способ сделать это - лично привлечь президента Рейгана. По мнению Горбачева и его советников, Рейкьявик должен был стать промежуточным саммитом, на котором они представили бы пакет с достаточным количеством условных уступок и новых подходов, чтобы заинтересовать Рейгана. Горбачев не ожидал, что в Рейкьявике он будет обсуждать с Рейганом условия соглашения, а тем более подписывать его, но его целью было достижение согласия двух лидеров по существенным совместным руководящим принципам для их переговорщиков, которые могли бы возобновить процесс. Чтобы привлечь личное внимание президента и, как надеялись, получить более благоприятное слушание, Горбачев планировал выдвинуть свой новый пакет предложений на самой встрече. По этой причине советская сторона не стала следовать обычной процедуре предварительного оглашения новых предложений. Однако они сделали акцент на вопросах ядерного оружия.
Президент Рейган спокойно относился к предстоящей встрече. Он ожидал некоторого продвижения советской стороны к своим позициям. У американской стороны не было новых предложений для продвижения. Американцы ожидали новой советской позиции по ракетам средней дальности, и подготовка была сосредоточена на этой области. Советская сторона на переговорах по вооружениям в последнее время обсуждала "символическое" развертывание INF с обеих сторон в Европе и замораживание существующих советских развертываний в Азии. Предложение США, подготовленное для Рейкьявика, предусматривало размещение 200 боеголовок ракет INF для каждой стороны: по 100 в Европе и по 100 в неевропейских странах СССР и США.
В связи с предложениями правительства о проведении переговоров по всеобъемлющему запрету на испытания, администрация готовилась представить на ратификацию два соглашения об ограниченных испытаниях 1974 и 1976 годов с усиленной проверкой. По ключевому вопросу о стратегических наступательных и оборонительных вооружениях президент намеревался стоять на месте и посмотреть, что предложит Горбачев. Ответ США будет выработан позже в Вашингтоне.
Эти различия в целях и ожиданиях проявились в составе делегаций. Горбачева сопровождала не только Раиса, которую не смущала перспектива проведения рабочего саммита в ветреной Исландии, но и большая фаланга политических и военных советников. К полному удивлению американской стороны, главным советским переговорщиком оказался маршал Сергей Ахромеев, начальник Генерального штаба и первый заместитель министра обороны. У Соединенных Штатов была гораздо более ограниченная делегация, в которой не было ни одного высокопоставленного военного представителя.
На первой встрече (первоначально Горбачев и Рейган были вдвоем, позже к ним присоединились Шеварднадзе и Шульц) Горбачев взял на себя инициативу и изложил свой пакет: всеобъемлющий набор предложений по стратегическим вооружениям, ракетам средней дальности и космическому оружию. Он также призвал запретить ядерные испытания. Хотя в основе пакета лежали привычные советские позиции, каждая его часть содержала некоторые новые уступки. По стратегическим ракетам Горбачев согласился на равное 50-процентное сокращение центральных систем, МБР, БРПЛ и тяжелых бомбардировщиков, и впервые согласился включить в сокращения советские тяжелые ракеты (SS-18). (Этой ночью маршал Ахромеев пошел на дальнейшую уступку, применив полное 50-процентное сокращение к этим тяжелым МБР). Советская сторона также неохотно согласилась исключить из числа "стратегических сил", подлежащих подсчету и ограничению, все американские системы передового базирования меньшей дальности, способные нанести удар по Советскому Союзу.
В отношении космических и оборонительных систем Ахромеев сократил предлагаемое обязательство о невыходе из Договора по ПРО с пятнадцати до десяти лет (вдвое меньше, чем семь с половиной лет, предложенные в письме Рейгана от 25 июля). Он отказался от советского требования запретить исследования в области СОИ, хотя и настоял на том, чтобы такие исследования были ограничены лабораторными исследованиями (что гораздо ближе к традиционной узкой интерпретации Договора по ПРО). В отношении INF он отказался от требования заморозить британские и французские вооружения на существующих уровнях, предложил нулевой уровень INF США и СССР в Европе и согласился вести переговоры об ограничении INF в советской Азии и США. Он также отказался от прежнего советского призыва к немедленному прекращению ядерных испытаний, призвав к переговорам о всеобъемлющем запрете.
Хотя Рейган настороженно относился к ограничениям на СОИ, Шульц (и некоторые другие, включая Пола Нитце) были впечатлены уступками Горбачева.
Презентация Рейгана была по сравнению с этим слабой, а Горбачев разоблачал "поношенный товар", старые позиции. Обсуждались и другие темы, но ни одна из них не имела реального значения. Было решено, что эксперты встретятся этой ночью.
Марафонская встреча, с некоторыми перерывами для получения новых инструкций, продолжалась всю ночь. Маршал Ахромеев, возглавлявший советскую группу, полностью командовал своей делегацией. Пол Нитце, с американской стороны, был скорее председателем коллективной делегации. Обе экспертные группы добились значительного прогресса по сокращению стратегических вооружений в основном потому, что Ахромеев был готов принимать решения и идти на уступки. По космическому оружию реального прогресса достигнуто не было.
На следующее утро Рейган и Горбачев продолжили переговоры и договорились о нулевом количестве ракет INF в Европе и по 100 боеголовок INF в Советской Азии и США. SDI, или вопрос об испытаниях космического оружия, оставался неразрешимым. Американская делегация была готова рассмотреть десятилетний период выхода из Договора по ПРО, но хотела получить компенсацию в виде соглашения о том, что по истечении этого срока каждая сторона будет иметь право развернуть ПРО. Советы были непреклонны; в конце концов, Договор по ПРО имеет неограниченный срок действия; они рассматривали цель десятилетнего обязательства как укрепление, а не как льготный период перед выходом. Была достигнута договоренность о 50-процентном сокращении наступательных вооружений в течение пятилетнего периода.
Во время обеда Шульц, Шеварднадзе и члены двух делегаций встретились для продолжения работы. В этот период (посредством записей и шепотных консультаций) американская делегация пришла к идее, которую Шульц выдвинул на личной основе: представить в этом новом контексте идею ликвидации всех баллистических ракет во второй пятилетке, после 50-процентных сокращений. Но никаких изменений по космическому оружию не было. Рейган был вполне готов принять идею ликвидации всех баллистических ракет (МБР и БРПЛ) через десять лет. Перл из отдела обороны поддержал эту идею; представитель Объединенного комитета начальников штабов генерал-лейтенант Джон Мёллеринг не был настроен решительно. Горбачев, когда они встретились, был готов "увидеть и повысить" ставку. Он предложил ликвидировать все стратегическое ядерное оружие в десятилетний период. Рейган согласился, заявив, что готов ликвидировать все ядерное оружие за десять лет; Горбачев сразу же согласился.
Однако предложенная сделка потерпела крах из-за условий соблюдения ПВБ. Договора. Горбачев, явно находясь на грани своих полномочий из Москвы, продолжал настаивать на ограничении исследований ПРО лабораторными исследованиями, а Рейган не соглашался, по сути, на сокращение SDI. В конце концов Рейган буквально сорвал встречу по этому вопросу, оставив в воздухе вопрос о том, какие элементы Договора по ПРО, если таковые вообще имеются, будут приняты.
Встреча в Рейкьявике была напряженной, и немедленная неудача вызвала разочарование и гнев, которые были очевидны для двух тысяч ожидавших представителей СМИ. Тем не менее, уже через несколько часов обе стороны говорили не только о разочаровании, но и о больших шагах вперед. Отчасти это мог быть психологический отскок; отчасти, с американской стороны, это был оборонительный маневр, чтобы не свалить вину за неудачу и упущение великого дела на американцев.
Через два дня после саммита Рейган заявил: "Поверьте мне, значение этой встречи в Рейкьявике не в том, что мы в итоге не подписали соглашения; значение в том, что мы подошли так близко, как подошли. Прогресс, которого мы добились, был бы немыслим всего несколько месяцев назад".
Почти достигнутое в Рекьявике соглашение о ликвидации всего ядерного оружия (или всего стратегического ядерного оружия, если отбросить непринужденное согласие Рейгана с более широкой целью) или даже всех баллистических ракет - предложение США, подтвержденное после встречи, - стало большой неожиданностью для всех и шоком для многих. В частности, союзники США были ошеломлены очевидной готовностью американского президента отказаться от ядерного сдерживания без предварительного согласования. (Объединенный комитет начальников штабов разделял эту тревогу.) До этого окончательного шага было еще некоторое сближение позиций союзников, но они разделились во мнениях относительно готовности США согласиться на ликвидацию всех ракет INF в Европе (особенно потому, что в ходе предварительных консультаций представители США заявили о намерении сохранить уровень в 100 единиц как более предпочтительный, чем нулевой). Но союзники не хотели показаться противниками прогресса в сокращении вооружений, и в итоге никаких соглашений достигнуто не было. Тем не менее, это пошатнуло авторитет президента Рейгана как стойкого защитника интересов альянса и усилило более ранние признаки того, что он отдает приоритет действиям в одностороннем порядке на основе своего представления об интересах США.
Горбачев был глубоко расстроен тем, что ему не удалось поколебать Рейгана по вопросу Договора по ПРО. В то же время члены советской делегации говорили, что на него произвела впечатление готовность Рейгана согласиться на нулевое количество ракет INF в Европе и даже рассмотреть идею ликвидации всего ядерного оружия. Тактически, хотя Горбачев дал волю своему разочарованию и неспособности американской стороны подготовиться к уступкам, которые он предлагал, он, как и Рейган, был заинтересован в том, чтобы не показалось, что встреча была неудачной. Пытаясь понять то, что казалось ему непоследовательностью Рейгана между реальным стремлением к ядерному разоружению и упорным настаиванием на СОИ, Горбачев на своей спонтанной пресс-конференции в Рейкджвике вернулся к своему мнению, что Рейган "находится в плену у этого [военно-промышленного] комплекса" и поэтому "не может свободно принять такое решение" об укреплении Договора по ПРО за счет СОИ.105 Он сказал, что получил такое впечатление от изменений в позиции Рейгана после перерывов для консультаций. Это впечатление, несомненно, усилилось после встречи, когда американская администрация впервые попыталась отрицать, что Рейган когда-либо имел дело с Договором по ПРО.