— Да, дело вышло непростое, но ты все же больше внимания уделяй «Сатурну».

Много объективных причин обусловили задержку уничтожения окруженной группировки, но, думается, главная заключалась в ошибке исходных расчетов. По разведданным фронтов и Генерального штаба, общая численность окруженных в Сталинграде войск оценивалась в 90 тыс. человек. На самом же деле вражеская группировка насчитывала более 300 тыс. солдат и офицеров. Преуменьшено было и количество боевой техники, особенно артиллерии и танков. Достаточно сказать, что не смогли учесть целую дивизию ПВО, саперные батальоны, части полевой жандармерии, тайной военной полиции. И конечно, такая масса хорошо организованных, вооруженных войск была уверена, что победит. Ведь в первое время Паулюс даже не думал о прорыве, а продолжал атаки на Сталинград.

2 декабря Ставка без каких-либо особых изменений утвердила план операции «Сатурн». Он предусматривал, нанесение двух ударов, сходящихся в общем направлений на Миллерово, Каменск-Шахтинский. Первый — с осетровского плацдарма — наносила 1-я гвардейская армия Юго-Западного фронта и 6-я армия Воронежского фронта. Второй — из Боковской — войска 3-й гвардейской армии Юго-Западного фронта. Ближайшая цель операции состояла в разгроме 8-й итальянской армии и немецкой оперативной группы «Холлидт». В дальнейшем — с выходом на Северский Донец и захватом переправ и станицы Лихая — создавалась благоприятная обстановка для последующего наступления на Ростов. Представителем Ставки при Юго-Западном фронте был назначен Н.Н. Воронов. Срок начала операции определялся 10 декабря. К этому времени предполагалось передать в распоряжение фронтов значительные пополнения, но уже первые сроки прибытия резервных частей срывались из-за отсутствия рокадных дорог и сильных морозов. Николай Федорович не вылезал из машины, не спал сутками, мотаясь вдоль фронта и по ближайшим тылам. Все силы были брошены на принятие пополнения, но уже стало окончательно понятно, что к назначенному сроку фронты к наступлению не будут готовы. Поняли это и в Ставке и перенесли операцию на 16 декабря. Как много будет впоследствии стоить эта вынужденная задержка! А войска все прибывали. Только Юго-Западный фронт получил к 12 декабря 5 стрелковых дивизий, 18, 24, 25-й танковые и 1-й гвардейский механизированный корпуса, 6 отдельных танковых и 16 артиллерийских и минометных полков. На Воронежский фронт прибыли 3 стрелковые дивизии, стрелковая бригада, 17-й танковый корпус, 7 артиллерийских и минометных полков.

Всю эту внушительную силу надо было не только принять, но и сосредоточить в указанных районах, наладить управление, взаимодействие, подготовить командный состав. На одной из рекогносцировок с командирами 7 декабря Николай Федорович получил радостное известие. Ему было присвоено звание генерал-полковник. Впоследствии работники штаба фронта вспоминали, что они радовались этому известию больше, чем сам командующий. Отметили событие накоротке, по-фронтовому. Николай Федорович поблагодарил сослуживцев и попросил немедленно продолжить работу. Ватутин спешил не без оснований.

Гитлеровское командование для деблокады группировки Паулюса, восстановления утраченного положения под Сталинградом и создания условий для отвода с Кавказа войск группы армий «А» сформировало специальную группу армий «Дон» во главе со старым знакомым Ватутина — генерал-фельдмаршалом Манштейном. В нее вошли оперативная группа «Холлидт», остатки 3-й румынской армии, армейская группа «Гот», в которую были сведены избежавшие окружения части 4-й танковой и 4-й румынской армий, а также войска, окруженные в районе Сталинграда. Кроме того, в состав группы срочно перебрасывались части с других участков Восточного фронта, из Франции и Германии. Поддерживало группу армий «Дон» около 500 самолетов 4-го воздушного флота.

Надо отдать должное Манштейну, он сумел в короткий срок создать мощную боеготовую группировку и предложил довольно смелую операцию. По его мнению, одновременно с деблокирующим контрударом 6-я армия должна была нанести встречный удар и через образовавшийся коридор выйти из окружения. Однако его предложение не было принято в ставке Гитлера, да и сам Паулюс отказался от встречного удара, все еще надеясь сломить сопротивление защитников Сталинграда.

Трудно сказать, как бы сложилась обстановка под Сталинградом, если бы Манштейн добился осуществления своего плана. Не получив поддержки, Манштейн все же намеревался пробить коридор к Паулюсу. Он предпринял попытку создать две группировки: одну — в районе Котельниково, другую — в районе Тормосина. Однако создание группировок шло медленно. Вермахт испытывал острый недостаток в людских резервах, коммуникации были растянуты, и на них активно действовали партизаны. Операция по деблокированию армии Паулюса, получившая кодовое наименование «Зимняя гроза», находилась под угрозой срыва. И тогда Манштейн решил, не дожидаясь полного формирования тормосинской группировки, ударить из района Котельникова вдоль железной дороги. В котельниковскую группировку он включил 6-ю, 23-ю, а затем и 17-ю танковые дивизии, отдельный батальон из танков «тигр», четыре пехотные дивизии. На флангах группы действовали две румынские кавдивизии.

Утром 12 декабря 6-я и 23-я танковые дивизии врага нанесли удар на узком участке фронта вдоль железной дороги Тихорецк— Сталинград по боевым порядкам 302-й стрелковой дивизии 51-й армии Сталинградского фронта и, прорвав оборону, устремились вперед. К концу дня передовые части 6-й танковой дивизии вышли к южному берегу реки Аксай, а 23-я танковая дивизия подошла к Круглякову. Через три дня боев противник уже продвинулся к Сталинграду на 45 километров и переправился через реку Аксай. В районе Верхне-Кумского разгорелись ожесточенные бои. Враг рвался вперед, не считаясь с потерями. Наши войска стояли насмерть, несмотря на явное неравенство сил. Против 76 тыс. человек и 500 танков 51-я армия могла выставить только 34 тыс. человек и 77 танков. Введенная Манштейном в бой 17-я танковая дивизия при авиационной поддержке потеснила наши войска уже за реку Мышкова. Манштейн находился всего в 40 километрах от Сталинграда и не сомневался в победе, но снова просчитался.

Решением Ставки на угрожаемое направление срочно выдвигалась 2-я гвардейская армия генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского, сформированная из отборных соединений для разгрома южного крыла немецко-фашистских войск и уничтожения окруженной группировки. Но обстановка заставила повернуть ее против Манштейна.

В ночь на 14 декабря Ставка внесла изменения в план операции «Сатурн», перенеся главный удар в тыл деблокирующей группировки Манштейна. Операция получила название «Малый Сатурн» и должна была начаться не позднее 16 декабря.

Ватутин, по получении директивы Ставки, принял решение нанести главный удар силами тех же 1-й и 3-й гвардейских армий на тех же участках прорыва, но по сходящимся направлениям на Тацинскую и Морозовск. 6-я армия Воронежского фронта после прорыва обороны должна была обеспечивать действия Юго-Западного фронта с запада.

Николай Федорович в этот критический момент заболел, но, скрывая недуг, все время проводил в войсках. Дон замерз, и переправляться на плавсредствах было невозможно. Лед же еще не окреп, не выдерживал танков и артиллерийских орудий. Переправы находились под огнем артиллерии и авиации противника. Плацдармы на южном берегу, с которых предполагалось начать наступление, были малы, местность на них изрезана глубокими оврагами. Все это видели командующий фронтом, командармы, и они в метельные ночи переправляли войска по редким мостам через Дон. Бойцы на руках тащили по обледенелым скатам оврагов орудия, долбили закаменевшую землю.

Семенчук и особенно ординарец генерала Митя Глушаков переживали в эти дни не меньше Ватутина. Командующий чувствовал себя плохо, но категорически запретил говорить об этом.

— Корми меня любыми таблетками, делай что угодно, но я должен быть на ногах, и не одна душа не должна знать о моей болезни, — говорил он адъютанту.

— Как можно, товарищ командующий! Вы же весь горите. Член Военного совета узнает сразу.

— Не узнает, если вы не проболтаетесь. В общем, разговор окончен. А члену Военного совета передайте обращение к войскам. Я там кое-что подправил. Перед началом наступления его прочитать во всех ротах...

Накануне наступления воины 1-й и 3-й гвардейских армий получили газету с текстом обращения к войскам Военного совета фронта. «Вы слышите стоны замученных, обездоленных советских людей: отцов и матерей, жен и детей наших, — читали агитаторы в промерзших траншеях. — Ваши сердца преисполнены священной ненавистью к фашистской мерзости, отродью рода человеческого. Так же, как и в боях под Москвой, Ростовом и Тихвином, вы ждете приказа — идти вперед на разгром врага, на освобождение наших городов и сел, наших семей.

Настал грозный час расплаты с лютым врагом. Приказ дан. Вперед всесокрушающей лавиной, славные воины!»

Утром 16 декабря Ватутин находился на командном пункте 1-й гвардейской армии. В теплой бекеше, шарфе, глубоко надвинутой на уши папахе, он все же дрожал от мелкого озноба. По степи клубился туман, сливался с морозной мглой, и вся эта белая пелена скрывала вражеские позиции не только от взора командующего, но и от артиллерийских наблюдателей. Как и в памятный день 19 ноября, о применении авиации нечего было и думать. Стрелки часов подошли к заветной черте — и сразу ударила артиллерия. После артподготовки поднялась пехота. Ватутин пытался следить за ее продвижением в стереотрубу, но бросил это занятие и стал ждать докладов. То ли болезненное состояние, то ли плохая погода, а скорее внутреннее чутье подсказывали ему, что они будут неутешительными. И действительно, эффективность артогня оказалась низкой, а без огневой поддержки пехота топталась на месте. За первую половину дня войска продвинулись всего на 2—3 километра.

— Топчемся? — зябко поеживаясь и глотая горячий чай, спросил Ватутин Кузнецова. — Батов тоже так топтался под Сталинградом, но сумел собрать в кулак танки и прорвал-таки фронт, а у тебя ведь танковые корпуса.