– Он опять хочет «Уголок позора».

Мохито подошел почти вплотную к Зорьяну. Посмотрел на свою фотографию, валявшуюся на асфальте – форма, шрамы, оловянный взгляд – и громко зарычал.

– Заткнись, – спокойно сказала Вероника. – Тишу напугаешь.

Мохито скрипнул зубами и смолк.

– Что за идиотская манера везде клеить фотографии из личного дела? Ни капли фантазии. Неси карандаши и бумагу, надо сделать нормальный уголок.

– Нет, – рыкнул Мохито.

– Ты воды собирался принести? Обещал Тише помыть уточек? Будь добр, займись своим делом. А мы – своим.

Зорьян переместился так, чтобы прыгнуть на Мохито, если тот попытается причинить вред дамам или ребенку. Ситуация осложнялась тем, что он не мог себе позволить драться в полную силу. Чужого медведя таких размеров, как Мохито, он бы просто попробовал убить, в результате сильно покалечил и написал объяснительную по поводу превышения пределов самообороны – никто бы не расследовал и дело в суд не передавал. Служба в одном отряде и сложившиеся добрососедские отношения такому подходу препятствовали. Зорьян начал злиться – из-за неуверенности – и тоже зарычал.

Вероника подтянула его к себе, заставила сесть на лавочку и отвесила подзатыльник. Мохито подхватил ведро и ушел за водой.

– Хоть ты не бузи, – тихо попросила Вероника. – Что с вами такое? Неужели караси были отравленные?

Бледная Ватрушка начала приносить на стол канцелярские принадлежности: лист ватмана, карандаши, краски, фломастеры. Вероника ухватила простой карандаш, повертела, затребовала нож и заточила, срезая крупные лепестки древесины.

– Заголовок потом, сразу краской. Не вижу смысла баловать Светозара качественным рисунком, ты же говорила, что Гвидоновы волки все крадут.

Ватрушка кивнула. Вероника посмотрела на Мохито с ведром, осторожно выливавшего воду в ванну – Тиша задумчиво перебирал уток – и начала рисовать. Контуры обозначили выбритый затылок, линию волос на виске, намек на бакенбарды. Ухо, едва намеченный глаз. Карандаш порхал, на бумаге появлялись дополнительные линии. Глаза, брови, кадык, быстрая штриховка теней – никаких сомнений, это был Мохито. В профиль, с левой, чистой стороны лица, на которой не было шрамов.

У Зорьяна разом потерялись все слова – он хотел сказать, что Вероника умная и талантливая, но только хлопал глазами и молчал. В долгих разговорах по телефону они обсуждали планы на жизнь. Зорьян сомневался, что Вероника разуется и запрется на кухне, чтобы лепить из теста змей, червяков и гусениц, и задал осторожный вопрос: «А что ты собираешься делать?». Две газетные статьи о перформансах вызвали тревогу, третью Зорьян даже читать не стал – не то чтобы его сильно смущал тот факт, что Вероника обвешивала столичные деревья пустыми бутылками и упаковками, требуя ужесточения экологического контроля. Просто как-то… Вероника со смехом ответила: «Мне найдется, чем заняться. Отец давно намекает, что фонду "Хранитель наследия" нужна твердая рука. Два реставрационных проекта забуксовали, заявки требуют пересмотра – каким-то образом в списки проник посольский особняк, хотя мы обычно занимаемся спасением заброшенных зданий». В беседах ни разу, даже мельком не упоминалось, что Вероника умеет держать в руке карандаш и может что-то нарисовать. Почему?

Вероника закончила портрет минут за десять – сходство было почти фотографическим. Потянулась, внимательно посмотрела на ванну, разбросала по бумаге уточек и рыбок, велела Ватрушке:

– А ну, неси эти ужасы из личного дела, надо добытчиков карасей добавить.

Мохито поднялся, бросил короткий взгляд на ватман и замер. Ватрушка тоже не спешила нести фотографии волков, таращилась на рисунок, как будто впервые поняла, что Мохито в профиль хорош собой. Зорьян сидел тише воды, ниже травы – все еще не мог поверить, что Вероника сотворила чудо, потратив немного времени на чирканье карандашом по бумаге.

Это было больше, чем рисунок. Настоящая магия, вправляющая мозги дуракам. Оторопевший Мохито растерял сдерживаемую ярость, смотрел то на Веронику, то на Ватрушку, и неудержимо краснел. Невозможно было понять, о чем он думал, но со стороны казалось, что в медвежьей голове проворачиваются какие-то заржавевшие шестеренки, позабывшие свое назначение из-за многолетнего застоя.

Вероника посмотрела на фотографии волков, отказалась их срисовывать и позвонила Светозару с требованием прислать участников драки на детскую площадку. Зорьян опять напрягся – потому что это явление могло открыть второй тайм матча. Он не учел предусмотрительность Светозара, не желавшего разнимать потасовки на территории части. Командир привел Гвидоновых волков, возглавив процессию, и получил внезапный подарок: Вероника нарисовала его в полный рост с двустволкой в руках, оборвав ругань на Зорьяна за превращение вне графика.

Первый волк был усажен на табуретку, которую вынесла Ватрушка, Светозар занял место рядом с Вероникой, потеснив Зорьяна, и погрузился в созерцание процесса.