Одновременно с московской кампанией против митрополита враги Фотия в Литве выдвинули перед Витовтом те же самые обвинения: он переносит церковные святыни и ценности в Москву. Эта «зеркальная» клевета выглядит наивно. Однако бороться с ней было трудно. Фотию явно недоставало искусства «сидеть на двух стульях», которым в совершенстве обладал его предшественник Киприан.
В 1414 году до Фотия дошла весть о том, что Витовт настоятельно просит патриарха отделить Литовскую православную митрополию и дать ей самостоятельного митрополита. Патриарх Евфимий II (1410—1416) отказал Витовту. Тогда великий князь Литовский решил избрать митрополита на Литву путём созыва собора епископов, то есть по существу отделиться от Константинопольской патриархии. Узнав об этих угрозах, Фотий быстро собрался и отправился в Литву с целью помешать расколу митрополии Киевской и всея Руси.
Оклеветанный недругами Фотий был изгнан из Литвы. Мало того, он был там объявлен лишённым сана. Епископы православных епархий на территории Литвы подписали особую грамоту, в которой обличали митрополита во всех смертных грехах. Историк церкви Е. Е. Голубинский полагал, что причиной этого изгнания и охуления была личная неприязнь Витовта к Фотию (63, 370). Горячий нрав Фотия, его обличительные послания довели враждебные отношения князя и митрополита до крайности.
Изгнав Фотия, Витовт стал искать ему замену. Это была нелёгкая задача. Православная церковь в Литве была большой организационной структурой. Она делилась на церковно-административные округа — епархии. Количество епархий менялось в зависимости от внутрицерковной ситуации (28, 112). Для управления всем этим нужен был незаурядный пастырь.
Во главе двенадцати православных епархий в своих владениях (Чернигово-Брянской, Переяславской, Белгородской, Владимирской (Волынской), Галицкой, Юрьевской, Перемышльской и Луцкой, Холмской, Туровской, Полоцкой, Смоленской, Самборской) Витовт поставил весьма колоритную фигуру — игумена Григория Цамблака, племянника митрополита Киприана. Ещё летом 1406 года Григорий Цамблак по благословению патриарха поехал из Константинополя в Москву для встречи с Киприаном, который, видимо, хотел оставить его своим преемником на кафедре митрополии всея Руси. Однако уже в дороге, на территории Литвы, Цамблак узнал о кончине Киприана. Не ожидая в Москве тёплого приёма, он надолго задержался в Литве, где вскоре вошёл в доверие к великому князю Литовскому Витовту. Во второй половине 1414 года Витовт послал Цамблака в Константинополь для поставления на Литовскую православную митрополию.
В разгоревшейся церковной смуте московский князь Василий Дмитриевич действовал заодно с Фотием. Они совместно отправили в Константинополь посольство с обличением Цамблака как смутьяна и врага Церкви, присвоившего себе полномочия митрополита Фотия. Патриархия приняла сторону Москвы. Цамблак в Константинополе был извергнут из священнического сана, предан отлучению и едва не подвергся казни. Казалось, что Москва одержала полную победу над Вильно в церковно-политической борьбе. Однако Витовт был не такой человек, чтобы смириться с поражением. Он пошёл напролом, сметая церковные каноны и традиции. Ссылаясь на Апостольские правила, Витовт заставил епископов самостоятельно возвести Цамблака в митрополичье достоинство. 14 ноября 1415 года в Новгородке-Литовском епископы поставили Григория Цамблака в митрополиты Литовские.
Собор литовских епископов издал грамоту, в которой объяснял самовольное избрание Григория Цамблака тем, что в Константинополе патриарх не имеет власти, а только исполняет волю императора, который смотрит на дела с точки зрения корысти и обмана. В Москве внимательно наблюдали за развитием событий. Многие замечали, что вся эта история с Фотием и Григорием Цамблаком весьма похожа на смуту, сотрясавшую Московскую митрополию в конце правления Дмитрия Донского. Идея избрания митрополита собором епископов без санкции патриархии время от времени всплывала в церковной жизни. Очередную попытку такого рода предпринял духовник Дмитрия Донского коломенский поп Митяй. Однако духовенство всякий раз стремилось сохранить связь с патриархией, находя в ней защиту от притязаний светской власти. Судьба самозваных митрополитов обычно была печальной. Поп Митяй умер при загадочных обстоятельствах на корабле по дороге в Константинополь. Ходили упорные слухи, что кончина его была насильственной (60, 332).
Неопределённая ситуация на Русской митрополии сохранялась в течение четырёх лет, до самой кончины Цамблака в конце 1419-го — начале 1420 года. За это время Фотий успел примириться с Витовтом, а Цамблак, напротив, утратил расположение великого князя Литовского. Проводив Цамблака в последний путь, Витовт не стал возражать против воссоединения всех русских епархий, как литовских, так и московских, под омофором митрополита Фотия.
Фигура Григория Цамблака во многом остаётся загадочной в истории Русской православной церкви. Опираясь на поддержку Витовта, Цамблак шёл своим тернистым путём самозванца. Свои рукописи он подписывал как «смиренный Григорий Цамблак, митрополит Киевский, Галицкий и Всеа России». Окружённый великими правителями и подогреваемый великими замыслами, Цамблак и сам втянулся в большую политическую игру. По поручению Витовта он ездил на Констанцский собор Римской католической церкви, который проходил с 5 ноября 1414-го по 22 апреля 1418 года (63, 365). На этом соборе обсуждался и вопрос об унии католической и православной церквей. Насколько известно, Цамблак выступал там как твёрдый приверженец православия. Но сам факт его участия в переговорах с латинянами дал повод его московским недругам упрекнуть его в связях с Римом.
Все перипетии истории с киевским митрополитом, естественно, горячо обсуждались в Москве. Свидетельством тому стал сбивчивый рассказ летописи об этих событиях под 1425 годом:
Летописец бесстрастно констатирует: «В лето 6926 (1418). Митрополит Григории Цамблак прииде из Рима в Литву». Зазвонили киевские колокола, но дни его были уже сочтены: «В лето 6927 (1419). Тое же зимы умре Григории митрополит Цамблак на Киеве» (29, 165).
Так закончил свой путь ещё один забытый потомками выдающийся деятель Русской православной церкви...
В 1412 году случилось событие, достойное упоминания. Оно не изменило ход истории. Но в нём ярко проявилось то, что принято называть «духом времени». Речь идёт о явлении иконы Божией Матери на речке Колоче близ Можайска. Вот древнейшая версия летописного рассказа об этом событии:
«В лето 6921 от Можайска в 15 вёрст в отчине князя Андрея Дмитриевичя явися знамение в Колочи. Некий человек, именем Лука, простълюдин сына, и прииде ис Колочи к Можайску с иконою пречистыа Богородица, держаще на руце младенец Господа нашего Исуса Христа, с едину же страну иконы тоя на затворце Никола чюдотворець, а с другую Илья пророк, от неяже многа и различна исцелениа быша, и якоже приближися к граду, и срёте ю весь град от великих даже и до малых, и до ссущих млеко. Оттоле же поиде къ Москве, такоже и по иным градом, и сретахуть ея с кресты митрополити, епископи и весь священническыи чин, такоже и князи и княгини з детми и боляре и вси велможи и всё православное христианское множество, чюдес ради бываемых от нея: мнози бо слепии, хромии, разслаблении и глусии, и вси недужнии, с верою пришедши и здрави быша, елико не может ум человечь изрещи такова человеколюбив Божиа и милости Его на нас грешныхъ» (29, 161).
Явления чудотворных икон, привлекавшие всеобщее внимание, случались редко. Лет за тридцать до Колочской иконы явилась чудотворная Тихвинская икона Божией Матери (23, 83). За сотню лет до этого в Костроме явилась чудотворная икона Фёдоровской Божией Матери. На эти события можно смотреть с разных точек зрения. В атеистической традиции принято думать, что чудотворные иконы появлялись, так сказать, «по заказу» и были своего рода церковной акцией. Безусловно, «заказные» явления икон и чудеса имели место, как имели место и «самопроизвольные» случаи такого рода. Найти прозаические корни можайской истории достаточно просто. Можайск был западным форпостом Московской Руси. После того как Литва захватила Смоленск (1404) и Вязьму (1402), её граница вплотную приблизилась к Можайску. В ожидании нападения литовцев на город необходимо было воодушевить его защитников разного рода чудесными историями, суть которых сводилась к идее небесного покровительства Руси вообще и Можайску в частности.
Витовт был католиком. Латинская Литва надвигается на православную Русь. Но Русская земля — под покровом Богородицы. Война с Литвой — не просто война, а война за нашу православную веру. Как Дмитрий Донской готовил своих воинов к жертвенному подвигу Куликова поля, так и Василий I готовил своих бойцов к грядущей битве с Литвой. Ярким символом этой борьбы стал образ Николы Можайского с храмом в одной руке и мечом в другой. Колочская чудотворная составляла необходимую смысловую пару к образу Николы Можайского...
Обретение иконы сопровождалось чудесами. Но оно имело и свою прозаическую историю. Любая икона со временем чернела, покрывалась трещинами, разъедалась червями. Согласно тогдашнему представлению, состарившуюся икону нельзя было просто выбросить или сжечь. Чаще всего икону поновляли иконописцы. Старый слой левкаса и живописи покрывали новым. Затем икону ставили на место до следующего поновления. Но иногда по каким-то причинам икона приходила в полную негодность. Расстаться с ней следовало уважительно. Икону либо хоронили в землю, либо пускали плыть по реке, либо ставили на дерево в лесу. Прежний владелец иконы заказывал новую и часто забывал о старой. Но её мог случайно найти кто-то другой. Такая находка становилась событием в том случае, если она совпадала с чудесами — исцелением недужных, самопроизвольным перемещением иконы с одного места на другое и т. п. На дереве нашёл чудотворную Феодорскую икону костромской князь Василий Квашня — младший брат Александра Невского. На дереве нашёл икону Николая Мирликийского Дмитрий Донской по пути на Куликово поле. Позднее на месте чудесной находки возник Николаевский Угрешский монастырь. В земле, на пожарище, откопали икону Казанской Божией Матери в 1579 году. В честь чудесного события строили часовню или церковь, молвой о новых чудесах привлекали богомольцев.
В истории новообретённой иконы содержится урок религиозной морали. Приведём краткий рассказ об этом событии (изложенный по Никоновской летописи) из «Истории России» С. М. Соловьёва: