— Да нет никакой идеи, просто положено так. Ну и возраст.

— Какой на хрен возраст? Сколько тебе? Восемнадцать?

— Мне двадцать пять, — серьезно произнесла Тина и глядя в мое удивленное лицо, добавила: — выгляжу моложе, да? Так бывает, когда у человека нет жизненного опыта, а у меня он нулевой.

“Зато природной хитрости сколько угодно», — внутренний голос не унимался.

Я злился, что девчонка так легко обвела меня вокруг пальца. Что она ворвалась в мою жизнь, заставила думать и смотреть на мир по другому, вывернула меня наизнанку, почти влюбила, и…оказалась такой же как все. Точь в точь как моя бывшая жена.

Шли молча. Тина заговорила первой.

— А я знала, что вы уедете. Представляете, вот прямо сегодня с утра проснулась и сказала сама себе: «Андрей точно сбежит обратно в столицу. Но ты должна сделать все, чтобы он запомнил это путешествие.

— Да уж, такое забудешь.

Тина задорно подбоченилась и посмотрела на меня. Не так весело, как ей, возможно, казалось. Печаль в глазах резко контрастировала с широко натянутой улыбкой.

— Ой! Ну какая я бестолковая! Я ведь кое-что для вас принесла. — Она залезла в холщовую сумку и выудила со дна конверт. — Как знала, что будем прощаться — и вот, принесла сюда. Андрей, вам письмо. Танцуйте.

— Что?! — Я не отрываясь смотрел на белый прямоугольник в ее руках.

— Ну, письмо же. Принято танцевать, чтобы получить его, вы что, не знаете? Это игра такая, вы мне танец, я вам письмо.

Неприятная догадка поразила меня. После неудачного откровения и танца, поняв, что это не работает, Алевтина перешла на театральные методы и написала мне признание. В духе Татьяны Лариной. Обильно сдобрила его печалью, пролила пару слез, подушила бумагу. Чтоб уж наверняка. Игра в обольщение становилась грязной, но во мне появился азарт: довести ее до конца.

— Тина, отдай мне то, что у тебя в руке.

— А вот и нет! — Алевтина взвизгнула и бросилась с дороги в рощу. Бирюзовые балетки неприятно чавкнули, утонув в мокрой после дождя земле, но это ее не остановило. Тина добежала до небольшого камня, вскочила на него и задрала руку вверх, чтобы я не достал.

Маленькая, самонадеянная дурочка.

— Ты принесла мне письмо. Видимо в ход пошли Пушкинские признания, раз по другому не сработало, но теперь я хочу прочитать, что там. Отдай, раз оно для меня.

— А я передумала! Вы мне больше не нравитесь! — Упрямица все еще стояла на камне и держала конверт над головой. Однако, не смотря на вздернутый подбородок, в голосе ее прозвучали панические нотки. И ей было чего бояться. И было кого…

Неторопливо подойдя к девчонке, я вкрадчиво повторил просьбу:

— Тина, будь умницей, письмо. Ты ведь о чем-то думала, когда писала его. Фантазировала. Теперь я хочу прочитать.