Отлично, игра затягивалась и становилась более правдоподобной. Я с силой завел ее руки за спину и вжал в дерево, так чтобы она всем своим телом ощущала меня: мое дыхание, мой запах, мое возбуждение. Тина дергалась, как рыбка выброшенная на берег, и, высвободив наконец одну руку, с силой оттолкнула меня, поцарапала мне лицо.

— Твою мать, ты в себе?!

Я зарычал и схватился за щеку. Чувствовалось, что на коже проступал след ее ногтей.

— Хватит! Остановитесь! Боже, да что же это такое! Вы чудовище! Вы самый настоящий монстр!!! Вот кто вы на самом деле! — Она кричала. Не почти, не чуть, а громко, во весь голос. С нас обоих слетели маски и то, что мы увидели под ними нам не понравились. Беспринципная девица, мечтающая выйти замуж и расчетливый циник. Ее слова, давно известные, били прямо по мне. В самое сердце. И… ничего. Ничего, кроме глухой ярости и желания победить.

— Ах, чудовище? Ты и в самом деле думаешь, что я монстр? Что ж, ты даже не догадываешься, как выглядят монстры, но ведь это не беда, правда? Смотри, я покажу тебе.

Удары ее кулаков почти не чувствовались. Я прижал Тину к дереву, закинул ее ноги себе на бедра, так чтобы она лишилась опоры и повисла на мне. Мой лоб уперся в ее, а дыхание, наполненное неконтролируемой злостью, смешалось с ее испуганной дрожью. Я подался назад. В глазах, огромных как озера, плескался ужас. В ее черных зрачках отражалось нечто кошмарное. Что-то совершенно отвратительное. Тошнотными спазмами пробирающее тебя насквозь.

Там был я.

Тина выскочила у меня из рук и отошла в сторону. Она испуганно переводила взгляд с меня на дерево, к которому еще пару секунд назад было намертво приковано ее тело. Я тяжело дышал, чувствуя сильное головокружение и тошноту. Домой. Прочь отсюда, чтобы никогда в жизни не видеть этот город и эту девчонку. В глазах вдруг потемнело. Ее рука вцепилась в мой локоть, помогая мне удержать равновесие.

— Пойдемте. У вас царапины на лице, необходимо обработать их.

Теперь она снова делала вид, что святая. Какая гнусная ложь, какая великолепная лгунья…

— Тебе лучше уйти домой, — сбившееся во время поцелуя дыхание не делала возвращаться в норму. — Прямо сейчас! Не уверен, что могу себя контролировать.

Мне было больно. Ей должно было быть еще больнее, это правильно, это по закону. Тина испуганно вздрогнула, когда я прокричал:

— Ты кто вообще такая?! Из чего ты, черт возьми, сделана?! Почему ты такая? Это все шутка, розыгрыш, или что?

— Я это просто я. — Ее тихий голос больше не успокаивал. Гипноз прошел, не иначе. Глупая девчонка, возомнившая себя великомученицей. Всепрощающей святой, которая наставляет и спасает грешные души. И звезды эти свои приплела, и любовное письмо написала!

Она оттолкнула мою руку и, освободившись наконец, выбежала на дорогу. Я не останавливал. Медленно, будто пьяный, следил за тем, как ее фигурка удаляется все дальше, до тех пор, пока не скрылась за поворотом. Потом, скорее рефлекторно, поднял с земли помятый конверт с пылким признанием и засунул в карман пиджака. Там же я нащупал телефон и включив его, увидел двадцать пропущенных.

— Андрюха, приехал тебя вызволять, диктуй адрес, — весело прохрипел Макс — первый, кому я позвонил, — слушай, ну и дыра, тут куча собак, готов поспорить, они бешеные.

— Не более бешеные чем я, — мой ответ прозвучал после того, как я нажал отбой.

Гринберг подобрал меня на дороге. Как какого-то бомжа. Выглядел я соответствующе образу.

Первое время мы молчали, второе время — тоже. Из колонок раздавался шум дождя, музыка, которую Максу посоветовал его психолог. Мягкий ход машины, хлесткие мысли — мне нравились эти качели, этот небывалый контраст. Как пломбир в жаркий день. То что мне ни в коем случае нельзя мороженое, я не вспомнил.

Спустя пару часов Макс не выдержал и спросил, глядя в зеркало переднего вида: