Почему эта странная ядовитая магия влияла на нее сильнее, чем на кого-либо другого? Почему Марисса не приобрела устойчивости к иномирному волшебству, как ее родители и брат?
Неизвестно. Но абсолютно точно она знала одно: каждый разлом, сочащийся материей, объединяет Беану с другим миром. Ведь именно из этих трещин к ним когда-то явились эринии. Именно так много лет назад появился Фьералин.
А значит, этот путь должен привести ее на Эреб. Куда именно? В какую точку чужой земли?
Неизвестно.
Но у нее хотя бы появится шанс…
Оставалось решить только одну проблему: как не отравиться материей? Но здесь Марисса уже приняла решение. Бояться — нет времени. Поворачивать назад — нет желания. Она вытерпит боль от зеленого яда, а, попав на Эреб, будет терпеть магическую агонию до тех пор, пока ее тело не привыкнет. Как когда-то это сделал ее отец. Получилось же у него? Почему не должно получиться у нее? Не зря же она — Марисса Дайше, принцесса Пангирии, дочь иномирянки и наследника темных нарр!
Пока страх не вернулся и не овладел ею вновь, девушка сделала шаг вперед.
— На Эреб! — крикнула она, вкладывая в голос столько магии, сколько могла. Ведь только колдовство могло активировать переход. Колдовство и сила предков, которых до недавнего времени у нее не было.
А затем прыгнула. Запах травы наполнил легкие, кожу привычно обожгло, и окружающий мир наполнился вязкой чернотой.
Глава 17. Марисса
Где-то на задворках сознания принцесса размышляла. Мысли текли, как река, медленно, но неудержимо.
Фьералин пробудил в ней древнюю кровь нарр. Она уже давно поняла это, только боялась поверить. Теперь все начало вставать на свои места. Сирень радужки, страсть, соединившая ее с эринием и всколыхнувшая спящую кровь, желание нимфы-стражницы, которое Марисса выпила, словно свекольный сок. Или рыбий жир. Так это оказалось легко, и так невкусно. Но то было вожделение старой и злой женщины. А каково было бы на вкус желание мужчины? Ее мужчины? Фьералина?..
Марисса вздрогнула, чувствуя, как жар приливает к коже, и отбросила слишком остро-сладкие мысли.
“А что, если кровь матери тоже спит, как до недавнего времени кровь отца?” — продолжала она раздумывать.
Ведь другой глаз-то у нее зеленый. Хоть оттенок и очень темный, почти неразличимый.
Слегка поежившись и обняв себя за плечи, Марисса вспомнила, как, будучи маленькой девочкой, плакала и убегала от материи, стоило зеленой хмари просочиться через очередной самый крохотный разлом. И как весело ее собственная мать всегда тянулась к изумрудной магии. Может, все дело в страхе?
Да. Наверняка так оно и есть. Ведь иначе сейчас она была бы уже мертва.
Девушка резко приподнялась и открыла глаза. Только сейчас стало ясно, насколько она замерзла. Зубы стучали, кончики пальцев приобрели опасный оттенок, кожа на всем теле стала красновато-болезненной.
Вокруг мела метель. Острые снежинки резали руки и лицо, разглядеть что-то было совершенно невозможно. Даже запах материи, который непременно должен был быть здесь, унесло жестокими порывами ветра.
Марисса резко встала на ноги, обхватив себя ладонями, и начала нервно подпрыгивать. Она определенно была жива и совершенно здорова. По крайней мере, пока. А это могло означать лишь одно: магия зеленого тумана на этот раз совершенно никак не повлияла на нее. Не отравила тело, не впиталась в кожу, не причиняла привычной боли. Она прыгнула в разлом с материей, но осталась цела и невредима.