— Ты же не хотела ею быть. Я признался, что обманул, а в тебе вдруг проснулось желание послужить стае?

Аня не выдержала:

— Какая же ты сволочь. Убирайся из моего дома!

— Я не уйду. Ты давно уже должна была это понять. Давай просто… попытаемся прожить несколько дней нормально. Это долго не продлится. Я буду заниматься своими делами, ты — своими. У тебя ведь уже есть опыт.

— Какой еще опыт? — Любой разговор с Давидом таил в себе подвох.

Предчувствие не обмануло.

— Насколько я знаю, именно так вы жили с Артуром. С той лишь разницей, что я буду ночевать здесь.

— А знаешь что? Делай что хочешь! Хочешь жить здесь? Живи! Это же твоя земля. — Она передразнила его и скривилась. — Здесь все твое.

Он пожал плечами:

— Не могу с тобой спорить — ты права.

Господи… Как же хочется, чтобы ему было больно. Больно в душе, как ей. Противно. Погано. Чтобы он страдал.

— Надеюсь однажды ты попадешь в ад и поймешь, каково приходится людям, которые тебя окружают.

Давид как-то странно взглянул на нее, на лице мелькнуло непонятное выражение и тут же исчезло.

— Я уже был в аду. Ничего особенного.

Остаток дня они провели, стараясь не пересекаться. Давид обосновался на кухне с ноутбуком и телефоном. Он постоянно кому-то звонил, но говорил так тихо, что Аня бросила попытки подслушать, и отправилась в комнату с амулетами. Рисовать. Но как бы она ни пыталась, ничего не выходило. Единственное, чего она добилась, — извела уйму бумаги. Не зная, чем себя занять, Аня решила приготовить ужин. Давид по-прежнему сидел на кухне. Он одновременно что-то остервенело печатал и злобным рыком отдавал по телефону приказы. Стараясь игнорировать его присутствие, Аня взялась за готовку. Неожиданно Давид удивил ее вопросом:

— Чем помочь?

Аня встретилась с ним взглядом. Как ему удается быть одновременно и уродом, и вроде бы нормальным человеком? Боясь поддаться силе его взгляда, Аня, не глядя, сунула ему нож, разделочную доску и миску с чистыми овощами.

— Можешь порезать для салата.

В какой-то момент она не выдержала и все же бросила взгляд на его руку. От вида длинной, недавно зарубцевавшейся раны по телу пробежало тепло и удовольствие. Как будто она знала, что больше никогда не будет одна. Черт! Ну откуда, откуда в голове подобные мысли?

Давид довольно улыбнулся: