Председатель (звонит в колокольчик). Суд не театр, одобрение или неодобрение здесь воспрещается. Если это повторится вновь, я вынужден буду очистить залу.
Защитник (с аффектацией). И вдруг внезапная мысль, как молния сверкнувшая в уме Засулич: «А я сама! Затихло, замолкло всё о Боголюбове, нужен крик, в моей груди достанет воздуха издать этот крик, я издам его и заставлю его услышать!» (Тишина устанавливается в зале.) Решимость была ответом на эту мысль в ту же минуту… (Достаёт большой клетчатый носовой платок.) Вынув из кармана револьвер, она направила его так, как пришлось: не выбирая, не рассчитывая… (Подносит платок к лицу.) Она знала и понимала, что она несёт в жертву всё — свою свободу, остатки своей разбитой жизни, всё то немногое, что дала ей на долю мачеха-судьба… (Утирает платком глаза и на мгновение умолкает, поникнув головой.) Да, она может выйти отсюда осуждённой! Но она не выйдет опозоренной! И остаётся только пожелать, чтобы не повторялись причины, производящие подобные преступления! Порождающие подобных преступников!!! (Падает в изнеможении.)
Шум, крики.
Голоса. Браво! — Ура! — Молодец! — Позор! — Что вы делаете, сударь?!
Председатель. Слово предоставляется подсудимой.
Бледная женщина за загородкой. Признаю, что стреляла в генерала Трепова. Могла ли последовать от этого рана или смерть, для меня было безразлично.
Просим прощения за допущенные нами явные нарушения судебной процедуры. Мы ведь, в сущности, излагаем грубую канву происходившего, подобно тому, как, рассказывая сновидение, заменяем многомерное и многоцветное чудо плоскими и серыми словами.
Историю покушения Засулич на петербургского градоначальника генерал-адъютанта Фёдора Фёдоровича Трепова мы излагать не будем. И историю суда тоже. На эту тему подробнейшие воспоминания оставил сам председатель А. Ф. Кони[26]. Да и мы, автор данной книжицы, писали об этом в сборнике рассуждений про самоубийство Российской империи[27]. Поясним только насчёт Боголюбова. Он, вообще-то, никакой не Алексей Боголюбов, а Емельянов Архип Петрович, сын священника из Области Войска Донского. Недоучившийся ветеринар. Занимался какой-то там пропагандой недозволенных идей — как это у них называлось, «ходил в народ». За участие в запрещённой манифестации задержан с документами на имя Боголюбова, посажен в тюрьму и приговорён к каторге. С Верой Засулич (тут адвокат прав) никогда не виделся и знаком не был. Во время пребывания в Доме предварительного заключения (в том самом, на месте которого Большой дом) был за мелкую провинность подвергнут телесному наказанию, то есть публичной порке. Кто приказал пороть? Трепов. Градоначальник — человек вспыльчивый, но отходчивый: сгоряча велел высечь, но потом пожалел и прислал потерпевшему чаю и сахару в камеру. Заключённые в тюрьме побунтовали по поводу розгосечения, но потихоньку успокоились. Казалось, инцидент исчерпан. Псевдобоголюбов отправился по этапу на каторгу, где в итоге сошёл с ума. Можно про всю эту гадкую историю забыть. Все бы так и сделали — забыли бы. Но тут является Вера Засулич и стреляет в Трепова.
С чего вдруг?
Да, но заседание заканчивается. Сейчас председатель отдаст вопросный лист присяжным и объявит перерыв. Все заинтригованы: каким будет вердикт? виновна со снисхождением или без снисхождения?
Под действием скрытой механики часть зала с судейским столом приподнимается, образуя нечто вроде сцены. Она сначала пуста. Публика волнуется в зале. Слышатся шёпоты, охи, смех и даже как будто звуки настраиваемых инструментов оркестра. Но вот под возглас «Встать! Суд идёт!» появляется председатель. Всё затихает.
Председатель. Господа присяжные заседатели! Вам предстоит произнести ваш приговор. Картина самого события в приёмной градоначальника 24 января должна быть вам ясна. Все свидетельские показания согласны между собою. Револьвер перед вами. Получите вопросный лист. Обсудите дело спокойно и внимательно…
Присяжные уходят и возвращаются. Поднимаются на сцену. Старейшина выступает вперёд, как солист перед хором.
Солист. Невиновна!
Хор. По всем пунктам обвинения — невиновна!
Все присутствующие (подхватывают). Не-ви-нов-на!
Фанфары. Ударные. Смычки. Пальба. Занавес.
Да, мы очень уж увлеклись этой сценой. Так можно совсем утонуть в пучине воображения.
Правда, пальба в итоге действительно была. Фанфар не было, а пострелять постреляли.
Вот оправданная и освобождённая Немезида Засулич выходит из дверей тюрьмы. Её, как поп-звезду, уже ожидает, шелестя и колыхаясь, восторженная толпа. Подняли на руки, водрузили в специально подогнанную карету… В эту карету даже, говорят, впряглись особо рьяные энтузиасты… И за каретой толпой повалили куда глаза глядят, с пением песен… Что-то вроде бразильского карнавала… В общем, на углу, кажется, Фурштатской и Воскресенского, примерно у нынешней станции метро «Чернышевская», ликующее шествие схлестнулось с полицией и кто-то начал стрелять. Потом все разбежались. Ах, нет, не все, один студент остался. Мёртвый на мостовой. Его убило. Ещё ранило одну курсистку и контузило городового.