– Всего лишь?

– Да. Ну, ты понимаешь. Кормежка.

Она засмеялась.

– И то верно. В кормежке все дело. У нас в Сент-Джонсе не так уж плохо.

– А в Питере просто беда, – сочиняла я на ходу. – Знаешь, что я обнаружила на днях в хлебцах?

– Нет, что?

– Что-то вроде червяка. Вылезало из дырки.

– Фу. Похоже на долгоносика. Ты сообщила об этом?

– Нет. Просто выбросила.

– Не думаю, что после такого смогла бы питаться в кампусе, – сказала девушка.

Кампус? Что за хрень и где находится?

Она полезла в рюкзак и достала потрепанную книгу в мягкой обложке. Я разглядела слово «Тацит» в названии.

– Не возражаешь, если я почитаю? – спросила она.

– Конечно нет.

Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь спрашивал разрешение на это. Но когда она погрузилась в чтение, я почти пожалела, что у меня нет с собой книги. Помните, я говорила, что книги скучные? Но на самом деле я иногда читаю. Когда никто не смотрит. Не старомодную тягомотину с конными экипажами, как «Джейн Эйр». Такое дерьмо меня утомляет. Но реальные истории, о настоящем, я могу сдюжить. Любовные романы, секс. Убийства. Люди в беде.

За неделю до этого миссис Аткинс пригласила в школу как раз такого писателя. Она думала, что после встречи со знаменитостью у нас загорятся глаза и появится интерес к предмету, и конечно же, когда он вошел, я его сразу раскусила: типичный самовлюбленный могит, тощий, в сверкающих очках в форме щели в почтовом ящике. Сейчас будет вещать о своих идеях, персонажах и издателях, подумала я, зевая. Он сел за стол и уставился на нас, как будто не знал, с чего начать. А потом вдруг спросил: «Кто-нибудь из вас верит в современные чудеса?»

Класс захихикал. Поднялось несколько рук. И внезапно все разом заговорили о чудесах, которые случались в их жизни: как бабушка умерла от сердечного приступа и очнулась, как встретили лучшего друга на Майорке на каникулах, как «Кристал Пэлас» обыграл «Манчестер Юнайтед» со счетом три-ноль.

Очкарик кивнул и сказал, что его появление здесь с презентацией книги «Одиннадцать жизней Тодда Фиша» тоже можно отнести к разряду современных чудес, потому что в детстве он ненавидел школу и толком научился читать лишь в тринадцать лет из-за дислексии. Вот и Трим говорит, что у него то же самое. Если спросить меня, я скажу, что для Трима это просто отмазка.

– Если бы в то время вы поставили на меня как на будущего писателя, – продолжил могит, – шанс на выигрыш был бы десять тысяч к одному, и вы бы несказанно разбогатели.

Я слушала его, покусывая щеку. Вероятность того, что я буду писателем, составляла миллион к одному. Но знаете что? Когда он попросил нас коротко написать о том, верим ли мы в чудеса, ему так понравились мои строчки, что он зачитал их классу. Все рассмеялись, а он сказал, что я ухватила «самую суть», что бы это ни значило. Я сохранила в памяти то, что написала. Вот как это выглядит.