Можно поехать обратно через реку на автобусе, чтобы повидаться с Грейс. Может, она уже остыла и хочет помириться. Тогда мы вместе прошлись бы по магазинам на Оксфорд-Серкус или поучаствовали в представлениях в Ковент-Гарден. В такой день уличные актеры срывают большой куш. Мы могли бы поработать на них, Грейс и я. Собрать столько денег, что они заплатили бы нам нехилый процент. Зрители с балконов запускали бы в нас бумажные самолетики из пятифунтовых банкнот, визжали и мяукали от восторга. Грейс Великолепная и Солас Неукротимая. Уличные актеры приняли бы нас в свою труппу как талисманы на удачу, и вскоре мы бы колесили с ними по европейским столицам, и я наконец увидела бы Эйфелеву башню.

Но тут заявил о себе Биг-Бен, и я вернулась в Лондон. Бом, бом, бом. Раз, два, три.

Иногда, если дул правильный ветер, звон колоколов Биг-Бена долетал до нашего дома. Вместе с мамой мы отсчитывали часы. Мама выходила на балкон, потягивая свой прозрачный напиток со льдом. Сквозь закрытые веки я видела неподвижные гладкие облака и серебристые башни города, подернутые рябью сна. Четыре, пять. Полы маминого халата взметались, как шлейф фаты невесты, только халат был черный, а не белый, и из-под него выглядывали ночная сорочка лососево-розового цвета и пушистые тапочки под зебру. «Что всегда мечтала получить, – напевала она, – так это Лондон на блюдечке». Она смеялась, как будто только что сочинила первую строчку песни. «Лондон на чертовом блюдечке».

Шесть, семь, восемь. С высоты нашего балкона Лондон казался жужжащим роем миллионов жизней. Мама показывала мне, где садится солнце.

– Там Ирландия, Холл. Представь себе. Воздух. Зелень. Смех. Там можно дышать полной грудью, Холл. Когда-нибудь мы туда вернемся. Ты и я, вместе. Может, мы найдем старых друзей и начнем новую жизнь. У нас будет собака. И бунгало, наше собственное. И вид из окна, за который можно умереть. Не то что это уныние. Когда-нибудь, Холл. Обещаю.

Девять, десять, одиннадцать. Биг-Бен замолк. Я открыла глаза. Солнце нещадно палило, недопитый малиновый чай так и стоял на столике. Одиннадцать часов, а я нисколько не продвинулась на запад. Я уставилась на притихшие деревья.

«Что дальше?» – снова промелькнуло в голове.

Я достала карту и обнаружила, что нахожусь посреди гигантской, на целую страницу, кляксы, пульсирующей красными, желтыми, черными и коричневыми дорогами, которые невозможно различить.

Это что по-настоящему?

Если меня поймают, опять посадят за решетку, подумала я. Где голые стены, и дурно пахнет, и никто не отвечает на вопросы. Где некому пожелать спокойной ночи, и снится только то, как летишь вниз, и ящики со страхами открываются в мозгу. И ты ничего не слышишь, лишь голос парня, который тебя запер: «Никуда ты отсюда не денешься, солнышко, плачь, сколько хочешь».

Поэтому я решила, что все это по-настоящему и никто меня не поймает.

Со мной парик и проездной, и Лондон у меня на блюдечке.

На карте я отыскала дорогу А40 и проследила ее обратно до Лондона. Она проходила через Оксфорд, затем превращалась в жирную голубую линию, автомагистраль. И так тянулась до местечка под названием Шепердс-Буш. Шепердс-Буш, как я знала из своих путешествий с Грейс и Тримом, находится на линии подземки. Там нет зелени и пышных пастбищ с овцами и пастухами, но есть дороги, суета и грязь. Мысленно я уже стояла в начале автострады, вскинув руку с оттопыренным большим пальцем.

Мне совсем не хотелось снова спускаться в подземку, но похоже, это был единственный выход.

Я вырвала из атласа все страницы с картами, на которых обозначалась А40. Сложила их в рюкзак и встала из-за столика. Раскуроченный атлас я выбросила в мусорный контейнер, чувствуя себя преступником, избавляющимся от орудия убийства. Я быстро покинула парк, спустилась в метро и села на кольцевую линию в сторону запада, а потом сделала пересадку на центральную линию. Я не думала о разбойниках с топорами или наводнениях, просто врубила на полную мощь Storm Alert. Проехав еще две станции, я вышла на платформу, выложенную красно-кремовой плиткой, где пахло школьными обедами. «Шепердс-Буш». Ерунда. Я найду, где начинается голубая дорога, поймаю машину и поеду дальше.

Но когда я вышла на улицу, меня охватил ужас.

Солнце зашло, и зарядил дождь.

Я попала в сумасшедший дом.

Автомобили летели мимо, а от грохота грузовиков раскалывался череп.

Дождь усилился.