— Как пришла, так и ушла,— сказала Тоська, держась за скобку калитки
— Что же, и попрощаться, значит, не надо?— покачиваясь перед нею, с трудом проговорил Костя.
— Да три раза уже прощались,— сказала Тоська.— Как еще прощаться особенно?
Костя ухватил ее за плечи, стремясь поцеловать в губы, но Тоська вывернулась.
— Ну, вот еще, обмусолил всю! Воин, прости господи!..— и сердито хлопнула калиткой.
Костя остался один в темноте. Он подошел к Тоськиному окну и приложился лбом к стеклу. За окном мелькнул огонек и погас. Костя отшатнулся от окна, сорвал с головы фуражку, кинул на землю и дважды топнул по ней ногой. Вино снова качнуло его, слезы сами собой хлынули из глаз. Он по-детски всхлипнул и, широко размахивая руками, пошел домой по заветной тропочке, спотыкаясь, ругаясь и плача.
Гости ушли, и в доме Свиридовых остались только хозяева. Через три часа женщины должны были расстаться с мужчинами, но сейчас все занимались еще своим делом, не говоря друг другу о предстоящей разлуке. Старуха убирала посуду со стола и, только вздыхая иной раз, приговаривала.
— Ой, война, война, война!..
Анна в последний раз пересматривала приготовленное мужу в дорогу белье, а сам он ладил замок у фронтового сундучка. В сенях стукнула дверь, затем послышались шаги и грохот опрокинутых ведер. Егор отложил сундучок, взял фонарь и выглянул в сени. Костя сидел на своей койке, бессмысленно раскачиваясь и плача навзрыд. Через открытую дверь женщины услышали этот его плач и оставили работу.
— Это кто ж у нас плачет? — сказала старуха испуганно и даже перекрестилась.
Невероятно было ей представить, что это плакал взрослый мужчина. Любопытствуя и боясь увидеть, она пошла все-таки к двери. Но Егор не пустил ее. Зачерпнув из кадушки воды, он усмехнулся и сказал матери:
— Выпил лишнее... Вы не ходите туда, мама! — и, выйдя в сени, закрыл за собой дверь. Аккуратно поставив фонарь, так, чтобы было видно Костю, Егор с размаху плеснул ему в лицо из ковша.— Ну-ка, очнись.
Костя хрипло вскрикнул и, упав головой на подушку, разрыдался еще громче. Егор смущенно покосился на дверь. За дверью мать и жена, затаив дыхание, слушали, что делается в сенях.
— Ой, война, война, война!— сказала старуха и, стесняясь взглянуть невестке в глаза, пошла к печи.
Взяв Костю за ворот, Егор оторвал его от подушки и посадил перед собой на кровать.
— Очнись, говорю!— сказал он, склоняясь к Косте.
Но Костя продолжал плакать. Егор размахнулся и тяжело ударил его по загривку. Костя снова свалился на постель, задыхаясь от рыданий, и с трудом проговорил:
— Убейте меня сразу, не пойду я никуда!
Егор испуганно покосился на дверь и, склонясь над Костей, зажал ему рот большой своей ладонью.
— Замолчи!— сказал он.— А то в самом деле убью!