Эриксон почувствовал огромное облегчение, словно и правда поверил, что может в какой-то момент оказаться пресловутым Якобом Скуле, что взглянет в зеркало и не узнает себя, увидит совершенно чужое ему лицо с тонкой полоской усиков, с оттопыренными ушами и давно не стрижеными волосами. Именно таким он представлял себе сейчас учителя музыки Якоба Скуле.
- Эй! - услышал он голос из спальни. - Долго мне ещё ждать любовных утех?
Любовные утехи не входили сейчас в планы Эриксона и он даже, честно говоря, не был уверен в успехе мероприятия по предоставлению Линде этих самых утех. По крайней мере, пока аспирин не начнёт действовать, ни о каких бурных страстях можно было даже и не думать, ибо они грозили моментальным взрывом мозга или слепотой от вспышки головной боли.
- Уже иду, - отозвался он, направляясь в кухню.
Там он положил в рот две таблетки и запил их стаканом тёплой противной воды. Потом несколько минут стоял, прислушиваясь к себе: не накатит ли сейчас, как давеча, тошнота, и не придётся ли ему тут же и избавиться от принятого лекарства.
Но нет, слава богу, тошнота не скрутила его возле унитаза, хотя желудок и принялся отчаянно бурлить, журчать и грозить извержением. Впрочем, он был уже опустошён, так что дальше угроз дело не пошло.
Когда он прибыл в спальню, Линда лежала на кровати. Она только сняла клоунские трико и трусики, обнажив стройные ноги и неплохой формы попку, ярко выделявшуюся своей белизной в форме трусиков. Под живот она подложила подушку, так что первым, что увидел Эриксон, войдя в комнату, была её приподнятая белоснежная попка и чёрный ручеёк волос, спускающийся от промежности к лобку. Клоунская шапочка тоже была снята, и её роскошные в своей густоте чёрные волосы рассыпались по спине и белой простыне.
- Сзади, - прокомментировала Линда. - Возьмёшь меня сзади, ладно?
Эриксон безвольно пожал плечами. Ему хотелось бы сказать, что он не сможет сейчас взять её ни сзади, ни спереди, ни даже из своего излюбленного положения на боку. Но сказать этого он не мог, потому что Линда, отличавшаяся, кажется, пылким и резким нравом, непременно вспыхнула бы, как спичка. А ему не хотелось подводить неведомого Якоба Скуле. Ему-то, Эриксону, ничего, а учителю ещё, может быть, жить да жить с этой девицей.
- Я попробую, - не очень уверенно произнёс он. - Но предупреждаю, у меня голова просто разваливается.
- Но ты нашёл таблетки? - поинтересовалась Линда, оглядываясь на него.
- Да, и уже выпил, - ответил он и добавил извиняющимся тоном: - Но они же не сразу начинают действовать.
- А ты не хочешь смыть с себя этот грим? - спросил он через минуту, найдя удачный способ оттянуть время.
- В виде клоунессы я тебе не нравлюсь, да? - печально улыбнулась Линда. - А мне так хотелось сделать тебе сюрприз... А потом ты сыграл бы мне, - добавила она. - Твою серенаду. Ну, ту самую, ла-ла-ла-ри-ра-там-дам... А я бы танцевала. Представляешь, как эротично я смотрелась бы в танце - с этим красным носом, в клоунском кафтане?
- Я не умею играть на флейте, - ляпнул он вдруг и тут же спохватился, но было поздно.
- Не... не умеешь играть? - подняла Линда свои намалёванные красным брови. - Очень смешно. Странный ты сегодня какой-то, и шутки у тебя странные. Если не сказать - дурацкие.
- Прости.
- Да ладно, - махнула рукой Линда. - Ну, мы будем предаваться утехам?
- Будем, - нетвёрдо отвечал он, приближаясь и тревожно прислушиваясь к себе: шевельнётся в нём что-нибудь при виде этих обнажённых женских тайн, или нет. - А хочешь, я...
Не будучи уверенным, что расслышал в себе хоть что-то, он уже хотел было предложить ей оральные ласки, но тут, на его счастье, в дверь громко постучали.