— Перестань, вот надо оно тебе — мне лишнюю работу делать, — сетую я. А как о стенку горох. Хорошо хоть, за волосы сегодня не хватает. Её пальцы фиг разожмёшь — пришлось один раз тянуться за ножницами. Вообще, я недоглядела — нельзя ножницы оставлять неподалёку от Роз, но в тот день я поблагодарила свою рассеянность, хоть и осталась без пышной пряди. Потом пришлось вообще все волосы состричь короче, я даже обиделась на сестру и обозвала её сгоряча прямо как отец — «главной дурой». Роз совсем не обиделась, и мне стало стыдно.

Из размышлений меня вывели звон и крик.

Прибегаю — Хелен стоит, одной рукой себе рот зажимает, другая рука висит, как у куклы, и что-то блестящее сжимает.

— Выйди, Анна! Выйди сейчас же! — кричит Хелен, убрав руку ото рта. Я испуганно запираю дверь, но не спешу убегать к сёстрам. Не из любопытства так себя веду, а от страха ноги отнялись.

— Я тебе говорила, не лезь, — сказала она кому-то, всхлипывая за дверью. Тут я не выдержала и убежала.

Мы с сёстрами попали в приют. Хелен посадили за преднамеренное. Сказали, она специально убила Пита только после того, как наделала кучу детей, будто надеялась, что её пожалеют и оправдают. Но я-то знала, что хоть Пит был того достоин, мама наша не хотела его смерти.

Люси, может быть, ещё удочерят. А на меня потенциальные родители и не смотрели. Приходили в приют, как в зоомагазин, и выбирали самого смазливого питомца. Нескладная долговязая я не удостаивалась больше, чем одного взгляда.

Роз должны были отвезти в другой дом, но не успели. Я всё ждала, когда она попадёт к специальным сиделкам, которые знают, как ей будет лучше. А пока я ждала, коляска Роз стояла в общей спальне. Знала бы я, что с ней такое случится, не оставляла бы ни на минуту одну, и в туалет с собой возила бы!

Но в этот день я отправилась в туалет без неё, как же иначе. Возвращаюсь, а все столпились у лестницы и глазеют. Расталкиваю всех, гляжу — внизу Роз моя лежит. Этим придуркам взбрело, будто её коляска — машина гоночная, не меньше.

Нет! Другой путь!

Я не оставила Роз одну в тот день.

Я протолкнула её коляску в туалет под всеобщее хихиканье. Пусть смеются, зато сестрица под моим присмотром. Глаза на меня пучит и мычит, пока я свои дела делаю. Вот ведь ни одного слова же не знает, болезная!

Друзей у меня не появилось, наверное, как раз потому, что я всё время возилась с ней. Мама позаботилась бы о ней гораздо лучше…

…Почему?

Почему мне раньше в голову не приходило?!

— Выйди, Анна! Выйди сейчас же! — снова, как и в тот день, слышу я крик Хелен.

Я подбегаю к ней и выхватываю остатки бутылки. Она настолько шокирована, что не сопротивляется и даже не задумывается. Вытираю горлышко бутылки об полотенце, убирая отпечатки матери, и ухватываюсь за бутылку сама, покрепче.

В таком состоянии нас и застаёт полиция, вызванная соседями. Хелен признаётся, что это она вдарила Питу по его нерадивой башке, но улика указывает на меня. Да кому в голову придёт, что ребёнок сотрёт одни отпечатки, чтобы оставить свои?

— Мы понимаем ваш шок, но не пытайтесь лжесвидетельствовать, мэм. Не пытайтесь спасти дочь.

Когда расспрашивают меня, я говорю им, что отец начал кричать на маму, потом захотел её ударить, а я ударила его сама… стояла на кровати…