Калкаману стоило огромного труда сдержать стон, но он сдержался:

— В нашем народе еще говорят так: «Настоящий батыр страшен для врагов не только силой, но и своим существованием». Ты жив — это главное! Обними же, сынок, свою жену и мальчат.

Зауре, не сдержав рыданий и слез счастья, бросилась на грудь мужу. Караман, обняв ее, гладил приникшую к нему головку и успокаивал:

— Не плачь, родная, теперь мы снова вместе. А где же наши богатыри?

Малыши стояли насупившись, не понимая, почему это плачут дед и мать. Они не узнавали в этом худом человеке в военной форме своего отца. Караман подошел к детям, присел на карточки и, обняв их одной рукой, принялся целовать и трепать их выбритые наголо головки.

В молчании смотрели аульчане на эту встречу, вытирали невольные слезы: у каждого кто-то был на фронте.

В этот день в дом Карамана один за другим приходили колхозники. Зауре едва успевала подавать чай. Не было конца рассказам и расспросам. Почти каждый спрашивал, не встречал ли Караман на дорогах войны его сына, брата, мужа.

До поздней ночи горел свет в доме, не спали возбужденные приездом отца ребятишки. И только когда закрылась дверь за последним гостем и уснули утомленные суетой дети, Караман обнял Зауре. Почувствовал, как гулко бьется сердце в ее груди, ощутил знакомое тепло ее рук, вспомнил, как в окопах в перерывах между боями мечтал о ней.

— Караман, ты дома! А мне все кажется, что это сон, — всхлипывая, шептала Зауре.

Горячими поцелуями Караман осушил ее слезы.

Чуть свет семья Карамана поднялась в радостном настроении. Зауре принялась готовить обильный по тем временам завтрак. Дети, перебравшись в постель отца, то обнимали его, то кувыркались, то дурачились друг с другом. Увидев его искалеченную руку, спрашивали, почему на войне люди убивают друг друга, что случилось с рукой и вырастет ли она вновь. Счастливый Караман лишь хохотал в ответ на эти наивные вопросы, но изредка словно тучка налетала на его лицо.

— Хватит их баловать! Пора подниматься! Ты сейчас сам похож на ребенка, — притворно строго, но не сдерживая улыбки, обратилась Зауре к мужу.

— Ты права, моя повелительница! Но разве с этими бесенятами что-нибудь можно сделать? А ну, джигиты, подъем!

Дети с визгом бросились к матери. Одевшись, Караман подсел к отцу и заботливо спросил:

— Вы спите, отец? Вставайте, уже завтрак готов. Вам плохо?

Калкаман тяжело повернул голову, пристально посмотрел на сына и прерывисто заговорил:

— Вот и дождался я тебя, сынок! Позови сюда Зауреш. И внучат позови. Посмотрю на всех вас и скажу, пока во мне есть еще силы.

К постели аксакала подошла Зауре, притихшие дети прижались к ней.

— Чувствую, что покидаю этот мир. Я прожил долгую жизнь, видел много горя, под старость увидел и счастье. Я ухожу спокойным за вас, — тихо проговорил Калкаман, перевел свой взгляд на Зауре: — О, келин, ты была заботливой невесткой. Твою теплоту я особенно почувствовал, когда Караман был на фронте. Спасибо тебе за это.

Старик поочередно поцеловал всех и произнес: