К вечеру в юрте Жарлыбая собрались гости. Пришли старые друзья Карамана: Алимбай, Шалхарбай, Торетай, а с ними Суранши. Они тоже недавно вернулись с фронта и по случаю приезда Карамана надели солдатскую форму, поблескивая орденами и медалями. Встреча была и радостной, и грустной. У всех позади были фронт, ранения, госпитали. Многих друзей они недосчитались… Под Москвой погибли Тогатай, Жарылкап, Елубай.
— Да, война… Наши друзья отдали свои жизни за Родину. Это были смелые и честные джигиты. Пусть они навсегда останутся в нашей памяти…
Слезы застлали глаза Карамана, остальные тоже не смогли удержаться.
Бибигуль, наливавшая чай, нарушила тягостное молчание:
— Кайнага! Слезами друзей не вернете. Живые люди должны думать о жизни. Вы всегда были твердым человеком. Погибшие джигиты были веселыми, жизнерадостными людьми, и им бы не понравилось ваше уныние и ваши слезы. Мы должны мужественно переносить свое горе.
Слова женщины отвлекли мужчин от тягостных раздумий. Суранши выпрямил плечи, поднял голову, Бибигуль, заметив это, рассмеялась:
— Ой, Суранши, вот сейчас ты действительно настоящий джигит. Оставайся таким всегда!
Суранши смущенно улыбнулся и, не выдержав насмешливого взгляда Бибигуль, отвел глаза в сторону.
— Джигиты бывают разные. Когда батыр храбро сражается на поле боя, говорят: «Вот джигит». Когда человек бережно хранит свою честь, совесть и достоинство, говорят: «Это джигит». Когда в беде человек подает руку другому, или совершает добрый поступок, его тоже называют джигитом. Кто же наш кайны? — улыбаясь и не сводя глаз с Суранши, спросила Бибигуль.
Суранши не нашел подходящего ответа и снова опустил голову. Шалхарбай обратился к Жарлыбаю:
— Слушай, Жарлыбай, твоя жена учинила бескровную расправу над нами. Раньше мы, как огня, боялись острого язычка нашей женеше Зауре, теперь у нас два серьезных противника.
— Не признавай, Шалхарбай, поражения раньше времени. Мы все же мужчины. В конечном итоге побеждает сила. А сила на нашей стороне, — вступил в разговор Алимбай.
— Посмотрите, как он вытянул свою верблюжью шею. Верблюд, Алимбай, конечно, сильнее нас, но за стол же его не посадишь. Сила мускулов разрушает слабину, а сила языка — твердыню, — ответила ему Зауре.
Все весело засмеялись.
Караман посмотрел на жену, глаза его по-прежнему были серьезны:
— Зауре, умница моя. Наши слезы не от слабости. Мы должны всегда помнить о тех, кто остался на поле боя и уже не вернется домой.
Ферма колхоза расположились в местности Тенгиз. Кочевья и пастбища ее, расположенные вокруг, были богаты травами, скот быстро набирал вес.
Наступил август — время откочевки к Сырдарье. Неподалеку от реки была центральная усадьба колхоза. Животноводам надо было сдать мясо и шерсть, а затем — на зимовку в пустыню Кызылкум.
Работы было много, и Караман с утра до поздней ночи был в седле. Неожиданно из районного центра прибыл нарочный и сообщил, что председатель райисполкома вызывает председателей колхозов и заведующих фермами. На совещании им стало известно, что в Каракумской пустыне действует состоящая из дезертиров и бывших уголовников вооруженная банда, которая нападает на фермы, угоняет скот, отбирает одежду и продовольствие. Были случаи убийства активистов и колхозников. Недавно она столкнулась с Карагандинской оперативной группой, но, прекрасно ориентируясь на местности, сумела ускользнуть. Не исключено, что у преступников есть сообщники в аулах.
Вернувшись на ферму, Караман срочно собрал чабанов и рассказал об этой тревожной новости.