— Послушайте, аксакал! Я, из уважения к вашим сединам, называю вас так, хотя вам больше подходит слово провокатор. Шаль, что простые степняки не понимают значения этого слова. По-казахски это значит, приблизительно, «алдауши».
Ермеков посмотрел на Кенеса и вынул из кармана сложенную бумагу, развернул ее и показал притихшим людям:
— Эта бумага подписана людьми, работавшими с Лениным. Сам читать этот декрет я не буду. Пусть прочтет тот, кто умеет читать.
Из толпы вышел Караман:
— Я могу прочесть.
— А, прихвостень красной юрты! — зашипел Алдажар. — Это там тебя научили читать кафырские слова!
Молдабай поднял руку, успокаивая взволновавшуюся вновь толпу:
— Сами решайте, читать ли ему эти слова правды?!
— Читай, читай! Пусть читает! — зашумели степняки.
С каждой строчкой, которую произносил Караман, светлели лица самых недоверчивых. Каждое предложение встречалось одобрительным гулом.
— Считайте наши переговоры оконченными, — вставая с ковра, сказал Кенес Казакбаев поникшему баю. За ним встали все остальные и прошли в юрту Карамана. Алдажар с семьей остался под охраной.
Нескончаемо длинной показалась эта ночь: люда Молдабая, переходя из юрты в юрту, разъясняли степнякам политику партии и Советской власти. Ермеков и Казакбаев с нетерпением ждали утра. В эти тревожные часы Караман рассказал Молдабаю о странном исчезновении своих друзей Казамбая и Тышканбая. Ермеков насторожился:
— Этим нужно заняться немедленно, — сказал он Караману и подробнее расспросил обо всех обстоятельствах дела.
Этой же ночью прибыл последний кош Алдажара. Аулы облетела страшная весть: в пути, остановившись на привал, чабаны увидели два небольших свежих холмика. Это не удивило их, но когда сторожевые собаки начали с воем рыть землю, чабаны, заинтересовавшись, раскопали холмы и увидели два изуродованных трупа. Это были останки Казамбая и Тышканбая.
С первыми лучами солнца кочевники и прибывшие представители власти собрались в ауле Алдажара.
— Товарищи! — обратился к собравшимся Казакбаев. — Десять лет назад революция, начавшаяся в России, принесла свободу и казахскому народу. Но до сих пор вас грабили и обманывали баи. Настало время покончить с этим. Органы Советской власти вынесли решение: конфисковать скот и имущество баев, нажитое вашими руками и потом. Алдажар, Барлыбай и другие баи будут высланы туда, где их научат работать и жить своим трудом. Теперь вы сами хозяева своей земли, своего скота. Каждый из вас будет трудиться и получать за свой труд.
Гул одобрения прошел по толпе. Кто-то из степняков выкрикнул, обращаясь к Алдажару:
— Собака! Да покарает тебя аллах! Всех нас сбил с толку! Чтоб ты подох, старый пес!
Ермеков поднял руку, призывая к спокойствию. Остаток прошедшей ночи он провел за расспросами об исчезновении и убийстве чабанов. Но ему пока не удалось выявить руководителей и исполнителей кровавой драмы в степи. С горечью рассказал Молдабай кочевникам о мучительной гибели Казамбая и Тышканбая. Толпа угрожающе придвинулась к баям, милиционеры с трудом удержали ее от самосуда.
Алдажар и Барлыбай сидели рядом. Круглое, заплывшее лицо Барлыбая смертельно побледнело. Сознание его помутилось: не помня себя, не видя никого вокруг, он запричитал: