Отгремели где-то далеко революционные бури. В аулах стали работать первые красные юрты и школы по ликвидации неграмотности. С трудом все это вживалось в степь. В городах для степняков открывались семилетние и начальные школы. Степняков обескураживало то, что обучение было бесплатным, доступным для всех. Советским школам кочевники дали название «тоте-оку», что означало «прямое обучение».
А Молдабай все сидел под присмотром своего учителя муллы Балмахана и зубрил суры Корана. И все меньше приносила радости мысль, что когда-нибудь он станет муллой.
Однажды к его отцу приехал близкий друг, мулла Абубакир, когда-то учивший маленького Молдабая азам священного писания. Оралбай обратился к нему:
— Абеке, мой сынок начал учиться у вас, а теперь учиться у муллы Балмахана не хочет! Выдумал какое-то «тоте-оку», но там, как я слышал, учат не верить в аллаха. Боюсь, мой сын станет кафыром. Может быть, возьмете его снова под свою руку? Он неглупый мальчик, Балмахан постоянно его хвалит, но постоянно наказывает за неуместные вопросы!
Абубакир самодовольно ответил:
— «Тоте-оку» — путь к неверию, вы правы! Чему еще может научить вашего сына мулла Балмахан? Молдабай бегло читает Коран, Его выразительное чтение удивляло многих. Я охотно продолжу его обучение, возьму его к себе — из него выйдет хороший мулла, достойный преемник мне, бездетному.
Договор состоялся, и Молдабая начали готовить в дорогу с почтенным муллой. Впервые в жизни ему сшили штаны из самотканки, рубашку из ситцами сапоги из яловой кожи. Мальчик радовался обновкам, но мысль о том, что его снова посадят за зубрежку бесконечных молитв, приводила его в отчаяние. Перед глазами все время стояло ожре в мечети, где происходило обучение, вспоминался монотонный гул голосов, грозный мулла С пучком тонкой лозы для наказания провинившихся.
Накануне отъезда Молдабай, узнав, что в город едут джигиты для продажи скота, решил бежать с ними к дяде Карибаю, живущему на станции. Собрав свой нехитрый скарб, ночью он незаметно выскользнул из родной юрты, решив примкнуть к отправляющимся на станцию. Спрятавшись на кладбище подле дороги, Молдабай до самого утра прождал спутников. У мальчика, напуганного легендами о предках, о их магической силе после отбытия в иной мир, силе и кровожадности, сердце дрожало от страха.
Под утро послышался неясный шум. «Пришел мне конец, — подумал беглец, — это кара предков и возмездие за мое непослушание». Но в серой, предрассветной мгле Молдабай увидел смутные силуэты, приближающиеся к кладбищу. Они весело переговаривались, голоса их не были похожи на возгласы шайтанов, а топот копыт совсем успокоил мальчика. Он, держась на некотором отдалении, пошел за путниками, ехавшими на лошадях и верблюдах. Всходило солнце. Трава серебрилась от капелек росы, звонко пели жаворонки. Высоко в небе, высматривая поживу, кружили ястребы. Степь была удивительно красива в это раннее утро. К полудню прошли уже половину пути и достигли Каракольского озера. Усталый мальчик, чтобы сократить расстояние, пошел через озеро вброд: «Лучше погибнуть, чем вернуться домой». — решил он.
По Казалинску он ходил, как завороженный: дома, базар, улицы, люди — это было невиданное зрелище. Изумленный, Молдабай долго бродил по улицам, забыв даже, что ему необходимо найти своего дядю — дом сапожника Карибая. Голод и усталость взяли свое, к вечеру мальчик принялся его разыскивать. Людей на станции было много, но Карибая среди них не было, и он спросил у первого встречного:
— Скажите, агай, где живет дядя Карибай?
Незнакомец улыбнулся:
— Мальчик, здесь никто не живет. Отсюда уезжают в другие города. Вернись по этой дороге в поселок, зайди на базар, может быть, там кто и знает твоего дядю.
Молдабай чуть не заплакал. Смертельно усталый, голодный, он почувствовал себя одиноким и заброшенным. «А что будет со мною, если не найду дом дяди Карибая», — промелькнула беспокойная мысль. Он долго бродил по базару Казалинска, но все его поиски не привели ни к чему: никто из опрошенных на базаре не знал его дяди. Мальчик устало сел на крыльцо какой-то лавчонки и заревел. Вышедший из лавки хозяин окинул взглядом скорчившуюся на крыльце фигурку мальчика:
— Ты чего плачешь? Что здесь делаешь? — спросил он.
Молдабай, всхлипывая, рассказал о своих бедах. К радости мальчика, хозяин лавки знал сапожника Карибая и отвел его к дяде.
Карибай с радостью встретил нежданного родственника: у него не было детей, и он давно мечтал взять на воспитание одного из детей своего брата. На следующий день, когда мальчик отоспался и отдохнул, дядя расспросил его, зачем он пришел в город. Молдабай рассказал все и об учебе в мечети, о мулле Балмахане, о решении отца отдать его учиться к мулле Абубакиру, о своем желании учиться в «тоте-оку».
— Мальчик мой дорогой! — отвечал на его сетования дядя Карибай. — Твой отец — честный труженик, но самыми образованными людьми он считает мулл и грамотнее их никого не видал. Сейчас опустели многие ожре в мечетях. Все хотят учиться в «тоте-оку». Будь я помоложе, и сам бы пошел туда учиться. Ты сделал правильный выбор. Я благословляю тебя, сынок: ты будешь первым грамотным человеком в нашем роду.
…И Молдабай пошел в школу. Началась новая жизнь: учеба и работа… Время в доме дяди летело незаметно.
Шли годы. Молдабай закончил школу, потом ФЗУ. Работал слесарем паровозного депо, помощником машиниста. Стал коммунистом.