Словно угадав его мысли, Милий заговорил:

— Ты, хлопец боишься за свое оружие? Не бойся. У меня ночевали не такие… Где-то они теперь? Сохрани их в пути Ежиш Марья! — и он повел гостей в спальню.

За время скитаний по Чехословакии Николай не раз попадал к таким же вот добрым людям. И всегда чувствовал себя у них в безопасности, хотя про осторожность не забывал.

Уснул Николай у старого цестаря рядом с Ежо сном человека, вернувшегося в дом родной после долгих скитаний.

Немного радостных минут было в жизни Прибуры после разлуки с Родиной, поэтому пробуждение в доме Шмондрека запомнилось навсегда.

Снилось ему что-то хорошее. Будто шел он где-то по лесу. И вдруг очутился в родном селе. Видит — на завалинке возле хаты сидит старый-престарый дед и играет на каком-то необычайном инструменте. И так играет, что сердце загорается. Николай проснулся.

Открыл глаза, а возле него цестарь Милий. Держит под мышкой что-то похожее на кузнечный мех, а в губах трубку, рукой мех раздувает и играет.

Все как в сказке. И замшелый старик и его почерневший от времени, потрескавшийся музыкальный инструмент.

Но что это за музыка? Как и во сне, так и сейчас, наяву, Николаю показалось, будто сердце его стало горячим, как огонь.

Проснулся Ежо и сразу вскрикнул:

— Гайда! Коля, это же гайда!

На молчаливый вопрос Николая Ежо ответил.

— Самый старинный инструмент! На нем еще Яношик играл… Говорят, он больше всего из музыкальных инструментов любил гайду.

Николай Прибура уже немало знал легенд о народном заступнике Яношике, который еще сотни лет назад поднимал словаков на борьбу с богачами.

Старик повесил свой инструмент и сразу захлопотал:

— Давайте-ка быстрее одевайтесь и — завтракать. Есть разговор.

— Почему же вы не разбудили нас затемно? — встревожился Ежо, проворно обуваясь. — Скоро солнце взойдет!

Старик промолчал. И только во время завтрака рассказал о том, что случилось ночью.

Оказывается перед рассветом вбежали его внуки с криком:

— Авто!