– П-п-п-посттра-авматический синдром, – пояснил Кащей, пиная хрюкающий мешок. – П-п-п-пройдет. Т-ты лучше с-с-скажи, зачем тебе ч-черт?
– Черти, – Василиса заговорщицки подмигнула Бессмертному, – лучшее средство от запоя.
СЕЙЧАС
Царь собирался подремать после сытного обеда. Дело оставалось за малым – принять граммульку для хорошего сна. Он достал из-под лавки графин, открыл пробку и, уж было собрался приложиться к горлышку, как что-то противно заскрипело в углу. Насторожившись, царь отставил графин и стал вглядываться в темный угол, одновременно стараясь прогнать из головы утренние события у трона и в туалете. Скрип не повторялся и мрачные воспоминания почти растаяли, когда вдруг из угла, прижав палец к губам, шагнул тот самый черт.
– Т-с-с-с-с-с! – прошипел он.
– Ты кто такой? – испуганно, но все же шепотом, спросил царь.
– А то не видишь? – пропищало существо в ответ. – Черт я.
– А преследуешь меня за что?
Черт по-хозяйски сел в одно из кресел, закинул ногу на ногу и спросил:
– А сам-то как думаешь?
В царевой голове за одно мгновение пролетел разговор с дочерью о том, что он много пьет, что печень не выдержит, что черти будут являться…
– Из-за горькой? – испуганно спросил он.
– Из-за нее, родимой, – расплылся в улыбке черт. – Понимаешь, царь-батюшка, организм человека так устроен, что при регулярном употреблении спиртного его разум начинает слегка смещаться в измерениях и видеть то, чего смертным простым видеть не положено. Ты вот в пограничном состоянии. И я жду, когда разум твой, наконец, сместится к нам настолько, чтобы тебя уволочь да на сковороду адскую бросить. Ты, вон, уже на той стадии, когда запах спиртного активирует область в мозгу, ответственную за переход между измерениями. Ну что, – бес взял графин и разлил хмельное по невесть откуда взявшимся стаканам, – по граммульке для сна?
– Не хочу на сковородку, – зло прошептал государь и выбил стаканы из рук беса.
Повернулся к лавке, схватил графин и собрался было ударить им мохнатого черта, но… того в комнате уже не было. Будто и не появлялся вовсе.
– Позвать сюда писаря! – не своим голосом закричал царь.
Тот, словно ждал под дверью, тут же вбежал в зал и упал перед царем на колени и стукнулся лбом в пол.
– Не вели казнить, царь-батюшка, не себе я чернила отливал да бумагу брал! Без корысти и выгоды. Деток грамоте учу.
Государь, будто и не буйствовал только что, спокойно спросил:
– Так что ж у тебя языка нет, спросить по-людски? Разве б я не разрешил?