* * *

Когда Яга рассказала свою версию произошедшего, уже давным-давно стемнело.

– И чего, так и улетел с ними?

– Думаю, да. А чего ему тут делать? Мальчонка вроде не глупый, только внушаемый очень. Дай на кухне хороший нож дураку в руки, так он его либо затупит, либо супом из собственных пальцев тебя попотчует, – покачала головой Яга. – Но теперь-то Николка наш в правильных руках. Девочки ему заскучать не дадут. Перед ним теперь совершенно другая жизнь откроется, в абсолютно новом мире.

Старушка, замолчала, думая о чем-то своем. А потом вдруг тоскливо проговорила:

– Если бы вы знали, ребятушки, что я готова отдать за то, чтоб снова сны видеть. В них же все каждый раз новое. И жизнь, и правила, и…

– Погоди, – сыто икнув, перебила старуху левая голова Горыныча, – так это что ж, они к вон тем маленьким точечкам полетели?

– Эти точки, дурачина ты чешуемордая, каждая, как триста тридцать три тысячи наших планет.

– Да ладно!? – хором усомнились все три головы Горыныча и, попытавшись представить масштабы, уставились в ночное небо.

– Вот тебе и ладно. А вокруг каждой такой точечки уже вертятся планеты, типа нашей. Необъятная многогранность совокупности всех объектов, видимых при наблюдении ночного неба, а также объектов, расположенных в данный момент с противоположной стороны нашей планеты, именуется галактикой. И чтобы представить, насколько мизерны мы в сравнении со всем вообразимым пространством, стоит держать в голове тот факт, что таких галактик несметное количество, допускающее, что где-то точно так же у костра сидят трое друзей-напарников и, глядя в ночное небо, рассуждают о звездах.

Змей немного помолчал, переваривая услышанное, а затем сказал в непривычной для него манере:

– Будет обидно, если все это необъятное великолепие, познанием которого я только-только преисполнился в надежде на покой, умиротворение и гармонию от слияния с бесконечно вечным, всего лишь чей-то сон.

Кащей удивленно уставился на пялящегося в небо Горыныча, а у Яги из рук выпала кочерга, которой она помешивала угли костра.

– Знаешь, старая, – задумчиво сказал Кащей, – если бы я не знал, что зубов у тебя раз-два и обчелся, я бы подумал, что ты его покусала.