– Сам ты, блин, возлюбленный… Эльза. Эльза Исмаилова.

– Эльза? Préférez-vous les filles parisiennes, monsieur?5 Да вы, батенька, ценитель…

– Скажешь тоже, парижанка… Обычная татарка.

– Согласен, пизда у всех одинаковая. Хотя, говорят, у татарок поперек… Можешь квалифицированно прояснить этот вопрос?

– Слушай, ты реально достал. Нашел что-нибудь?

– Еще бы. Ну-ка, глянь – она, нет?

Он быстро открыл в телефоне страничку и ткнул мне под нос. Я с опаской пролистал несколько типовых фотографий: в спортзале, в ресторане, на море, на закате с одухотворенным лицом. Даже просто глядя на эти штампованные иллюстрации женского счастья, я ощутил неясную дрожь. Все-таки хороша, чертовка – что в кадре, что в жизни. Совсем не скажешь, что она даже старше меня – выглядит сущей девочкой.

– Ну. Вроде она, – подтвердил я.

– Дай-ка сюда, – он отобрал у меня телефон и вгляделся в экран, шевеля бородой. – Только все ты гонишь, чувак…

– Почему?

– Да потому что я ее знаю, бля буду!

– В смысле? – изумился я. – Откуда?!

– О… – Стасик картинно задрал мохнатые брови. – Это долгая история, полная любви, оружия, интригующих поворотов сюжета и бесстыжих медсестер…

– Да хорош словоблудить! Давай уже, колись!

– Эх… ты обсцен… обесцениваешь мои риторические позывы. Ну ладно. На самом деле, все не так. Медсестра там была только одна. И даже не медсестра, а это… фельдшерица? фельдшерша? Как правильно?

– Никак, просто «фельдшер», – нетерпеливо пояснил я. – А фельдшерша – это жена фельдшера.

– Да, – глубокомысленно кивнул Стасик, – именно так я и думал. И вот, значит, эта фельдшерша – это была она. На практике, что ли…

– На какой практике?!

– Ну, у нас, в армии. Ты что, забыл, что я в армии служил? Под Оренбургом. А вот эта твоя краля, – он ткнул волосатым пальцем в телефон, на котором по-прежнему светилось личико Эльзы, – гробила там свою прекрасную юность в санчасти. Щупала нас, призывников, за яйца. Нормальная работенка, а?

– И? – отчаялся я получить хоть какую-то связную информацию.