В этом смысле нарциссизм отличается от греческого мифа о Нарциссе, в честь которого он получил свое название. Мифический Нарцисс был красавцем, который влюбился в свое отражение, когда глядел в озеро. В этой истории нет упоминаний о равнодушных родителях или других факторах, сделавших его уязвимым и вызвавших эгоцентричную реакцию на собственное отражение. Независимо от первоначального импульса, Нарцисс был настолько поглощен прекрасным лицом, смотревшим на него из воды, что забыл обо всем остальном, включая еду. В конце концов, он ослабел, упал в озеро и утонул. История одержимой самовлюбленности, приводящей к гибели, с ироничной и трагической концовкой, со временем превратилась в назидательную притчу, которой родители издавна пользуются для укрощения непослушных детей.

В популярности мифа о нарциссе среди родителей, стремящихся обуздать чересчур самолюбивых детей, есть определенная ирония, поскольку нарциссизм часто бывает реакцией на отсутствие родительской поддержки в раннем возрасте. Нарциссизм Трампа представляет собой компенсаторную реакцию на глубокие травмы далекого прошлого. За видимой самовлюбленностью скрывается глубокая потребность быть любимым и обожаемым другими людьми и стремление защитить представление о собственном величии, создающем иллюзию неуязвимости.

Существует масса причин, в силу которых Трамп в детстве мог отступить во внутренний мир всемогущества и деструктивного нарциссизма. Дети естественным образом подражают родителям и в конечном счете отождествляют себя с ними. На глубинном уровне маленькие дети считают своих родителей всемогущими и всеведущими. Трамп явно отождествил себя с отцом и матерью, чья поглощенность собой очевидна. Вопрос в том, что происходит, когда ребенок разочаровывается в своих родителях, – или, хуже того, когда родители разочаровывают или пугают своих детей. В какой-то момент Дональд Трамп усвоил, что его мать эмоционально недоступна, а отец часто отсутствует и критически настроен по отношению к сыну. В сочетании с его необузданным поведением в школе, мешавшим формальному обучению, эти факторы усиливали отчаяние из-за недостаточно теплого отношения и осмысленной заботы со стороны его главных опекунов. Это отчаяние, в свою очередь, привело к нарциссизму и разрушению потребности в самоанализе, который помог бы ему осознать свое эгоистичное и деструктивное поведение.

Нарциссизм вырабатывает отвращение к зависимости от других людей, которое проникает во многие аспекты мышления Трампа. Внешнее безразличие защищает страдающего нарциссизмом человека от встречи с тем, что психоаналитики называют «объектным голодом» – потребностью в обществе других людей, – и затрудняет осознание того, что даже у взрослых есть необходимость от кого-то зависеть. За нарциссизмом и безразличием скрывается страх зависимости, поскольку неполная самодостаточность просто неприемлема для таких закомплексованных людей, как Трамп.

Неудивительно, что демонстративный отказ Трампа полагаться на других противоречит его послужному списку, который полон примеров его опоры на окружающих для продвижения вперед. Разумеется, отцовское богатство помогло ему начать бизнес и при необходимости поддерживало его на плаву. Впоследствии он был спасен от судебного иска Роем Коном, который стал наиболее влиятельным советником в жизни Трампа. Еврей и гомосексуалист, Кон воплощал потребность Трампа в отцовской фигуре, обладая чертами характера, которые Фред-старший считал неприемлемыми. Наконец телевизионный продюсер Марк Барнетт вывел его из бедственного финансового положения, сделав телезвездой в шоу «Подмастерье». Между тем помпезные манеры Трампа в сочетании с претензиями «человека, который всего добился своими силами», не дают повода полагать, что он когда-либо опирался на кого-то, кроме самого себя.

Иллюзия независимости породила у Трампа ощущение уверенности, что все ему что-то должны. Если его отец отчасти выстроил свое состояние на прибыли от программ государственного содействия, то Дональд мастерски манипулировал законами о строительном зонировании, представляющими другую форму государственного содействия. Сочетание помпезности и вседозволенности в характере Трампа было таким сильным, что он полностью отвергал свою зависимость от поставщиков и подрядчиков, работавших над его зданиями. Он печально прославился тем, что не до конца расплачивался по своим контрактным обязательствам. Полные выплаты были бы признанием того, что специалисты способны совершать вещи, в которых он нуждается и не может сделать самостоятельно. Те несчастные, которым Трамп задолжал деньги за услуги, лишь усугубляли свое положение требованием выплат. Признание того, что они нуждаются в нем для оплаты своих счетов, вызывало презрение Трампа; он проецировал для них собственное неприятие зависимости. Задержка выплат – любимое средство возмездия Трампа – позволяет ему чувствовать себя великим и могучим, а проявление ярости и возмущения приносит физическое облегчение.

Без сомнения, Трамп получал финансовую выгоду, не признавая или не уважая свои долги, – точно так же, как он получал моральную выгоду (если это можно так назвать), избегая множества нежелательных истин или чувств. По сути дела, он обезличил себя. В последние годы перед переходом в политику Трамп распространил эту дегуманизацию на деловую сферу, превратив свое имя в бренд, никак не связанный с осуществлением и рисками строительных проектов, получавших его одобрение. В своем последнем деловом воплощении Трамп мог уходить от ответственности за потери, получая (и ожидая) такую же награду за неудачи, как и за успехи.

Противодействие оплате счетов и неуважение к заключенным контрактам симптоматично для другого аспекта нарциссической личности Трампа: неприятия правил и постановлений, от которых страдающий нарциссизмом человек считает себя свободным. Классический пример – его отказ обнародовать налоговую декларацию и исключение себя из неофициальных правил, которым подчинялись его исторические предшественники. Как указал Трамп, по закону от него не требуется публиковать свои налоговые выплаты, несмотря на то что общепринятый политический этикет заставлял других кандидатов поступать таким образом. Обращаясь к букве закона ради нарушения его духа, Трамп выражает свое презрение к нормам и правилам, а также к представлению о том, что он вообще подпадает под эти правила. Судя по тому немногому, что нам известно о налоговой отчетности, эти документы сами по себе изобилуют пренебрежением к закону благодаря поиску лазеек в законодательной системе.

Нарцисс не может себе даже представить, что должен руководствоваться теми же нормами и правилами, что и обычные, менее могущественные люди. Трамп позволил заглянуть в свое мировоззрение, когда заявил во время президентских дебатов, что выдающиеся умственные способности позволяют ему избегать уплаты налогов. Совершенно ясно, что он считает себя умнее людей, которые платят налоги, обремененные чувством долга и ответственности перед государством. Для нарцисса не существует понятия о справедливом участии в выполнении государственных функций. Очевидно, как опасно наделять властью человека с такими взглядами.

Мы видим сходную динамику в успешных попытках Трампа превратить законы о банкротстве в способ манипулирования системами юридических и финансовых норм ради своей личной выгоды. После того как его маниакальная волна приобретений и растрат в конце 1980-х годов привела к ряду банкротств в 1990-х, Трамп продолжал вести роскошный образ жизни, за который расплачивались его кредиторы, вынужденные соглашаться на частичное погашение долгов. Его долг был настолько огромен и чреват такими последствиями, что банки не могли привлечь его к ответственности; в преддверии властных полномочий, которые он впоследствии получил в республиканской партии, Трамп превратил себя в «системное финансовое учреждение». Теперь, когда налоговая реформа Трампа резко увеличила национальный долг США, вопрос состоит в том, сможет ли он сделать Америку «системным финансовым учреждением».

В процессе игры в банкротство Трамп продемонстрировал несколько ранее упомянутых элементов своего нарциссизма. Во-первых, это презрение к тому, что существуют нормы и правила, применимые к нему. Во-вторых, идея о том, что он заслуживает большего, чем имеет, хотя фактически не может оплатить свои долги. Провалившись в финансовую яму, он попал в рабство своего ощущения всемогущества, которое лишь укрепилось, после того как он вышел невредимым из юридических разбирательств. Отсутствие личного ущерба в результате корпоративных банкротств, несомненно, укрепило его нарциссические воззрения и представление о своей полной независимости.

Трамп с детства бунтовал против норм и правил, начиная с тайных поездок за ножами на Манхэттен, которые привели его к ссылке в военное училище. Потом он разработал более тонкие методы осуществления своих целей, когда «изучил все входы и выходы» в летнем лагере. Сыновья подсознательно воспринимают необходимость следовать правилам как кастрацию со стороны отца; их страх перед кастрацией возникает из проекции на отца их собственного желания кастрировать его. Теперь, в должности президента, Трамп воплощает собой отцовскую фигуру, ответственную за установление самых могущественных норм и правил и за аппарат для их исполнения. Он занимает гораздо более выгодную позицию для того, чтобы кастрировать или быть кастрированным, – только в переносном смысле.

Как явствует из решения Трампа отказаться от своих деловых интересов, он до сих пор восстает против правил и предписаний и использует систему против нее самой. Он напоминает наблюдателям, что отсутствие постановления, исключающего конфликт интересов на посту президента, делает подобный конфликт невозможным по определению. Между тем его политическая программа законности и порядка, осуществляемая без пощады к семьям иммигрантов, демонстрирует его готовность использовать систему против других людей. Разумеется, законы Соединенных Штатов – точнее, законы о выборах и коллегия выборщиков – служат источником его нынешней власти, даже если он оказал на них влияние. Нарциссическое стремление к особому статусу и тяготение к всемогуществу добавляет еще один подсознательный стимул к потребности Трампа оправдывать свое пренебрежение к закону, – по крайней мере, применительно к нему самому. Он не только не собирается расставаться с грезами о своем всемогуществе, но и пугающе хорошо защищен и психически мотивирован для того, чтобы отстаивать и даже реализовать их.

Когда мы говорим о цене необузданного нарциссизма, особенно у человека, имеющего доступ к такой разрушительной силе, как Дональд Трамп, возникает искушение забыть, что первоначальным источником нарциссических побуждений была защитная, компенсаторная реакция. Исследователи, наблюдавшие за маленькими детьми, возводят формирование концепции личного всемогущества к борьбе ребенка за выживание. Когда младенец не находится под материнской опекой, он воспринимает разобщенные части своей личности как «нехватку связующей внутренней силы», пишет теоретик психоанализа Джоан Симингтон. Эти отдельные аспекты личности, продолжает она, «пассивно удерживаются вместе подобием хрупкой психической оболочки, сравнимой с физической кожей». В примитивном понимании ребенка эта воображаемая кожа становится единственной защитой от «постоянной угрозы внезапной дезинтеграции в том случае, если хрупкая психическая оболочка будет прорвана или утрачена». Это «отчаянное средство выживания», отголоски которого в зрелом возрасте становятся «сходными механизмами выживания, снова и снова срабатывающими в период кризиса». Они могут направить человека по психическому пути, который ведет от инфантильных страхов перед хаосом к примитивным защитным иллюзиям всемогущества, а в итоге – к развитию нарциссизма.

Представление о психической оболочке дает полезную концепцию для упорядочивания и понимания уже знакомых защитных механизмов в патологии Трампа. Хотя моменты отчаяния в раннем детстве знакомы каждому из нас, они происходят чаще, если мать отсутствует или ведет себя равнодушно. Поэтому маленький Дональд должен был испытывать сильную потребность в развитии защитного механизма, который описывает Симингтон. Ребенок в семье, где почти нет родительской заботы и понимания, формирует новые механизмы для сохранения своей цельности. Детский поиск ограждающего и сдерживающего источника комфорта часто «включает постоянные телесные движения, которые ощущаются как дополнительная кожа», – пишет Симингтон. Непрестанная физическая активность маленького Донни, включая его поведение по отношению к соседям, которое кажется детской агрессивностью, приобретает некую трогательность, если рассматривать ее как отчаянную попытку успокоить и утешить себя.

В зрелом возрасте Трамп развил в себе множество куда менее трогательных качеств, выполнявших функцию сдерживающей и успокаивающей психической оболочки. Власть, деньги, сексуальные похождения и обилие названных в свою честь башен и товаров по всему миру в разное время помогали ему защитить свое внутреннее пространство от хаоса. Вероятно, ничто из этого не было столь эффективным, как участие в телевизионном реалити-шоу «Подмастерье» в роли самого себя. Наблюдение за Дональдом Трампом из «Подмастерья» дало Трампу возможность увидеть себя на экране цельным, авторитетным и деятельным человеком, который не старался избавиться от последствий почти катастрофических корпоративных банкротств. Успех шоу и высокие рейтинги были дополнительным бонусом, наряду с уникальной возможностью выставить свою психическую оболочку на обозрение всему миру. Но, как и во многих вещах, связанных с Трампом, самым важным зрительским показателем была аудитория из одного человека – самого Трампа. Зрелище Дональда Трампа, способного пренебречь своими финансовыми неурядицами, действовать в фальшивой и идеализированной версии своего мира и заслуживать обожание и почтение своей непревзойденной способностью воспламенять сердца людей, сыграло роль восстановительной и оздоровительной терапии. Остается лишь гадать, хватило бы Трампу силы воли представить себя президентом Трампом, если бы он сначала не стал телевизионной звездой из «Подмастерья». Это было именно то, что прописал доктор… если бы там был доктор и если бы он мог вообразить подобную вещь.

К сожалению, как и многие защитные механизмы нарциссической личности, облегчение от цифровой психической оболочки из «Подмастерья» было лишь временным. Возвращаясь к теории Жака Лакана о «зеркальной стадии», мы можем вспомнить, что младенец, который смотрит на отражение своей целостной личности, видит идеальное представление о себе, к которому он постоянно стремится, но никогда не достигает. Дональд Трамп понимает, что он не «тот самый Дональд Трамп». Его телевизионный вариант, превративший слова «вы уволены!» в фирменную фразу для зрителей, мечтавших о подобной свободе воли, никогда бы не опустился до такой трусости, как увольнение секретарей своей администрации через Twitter. Поэтому я почти не удивился, когда одна знакомая поделилась со мной ранее неопубликованным открытием, которое она совершила во время частной экскурсии по Белому дому, предложенной Бэрроном Трампом школьной подруге и ее семье. В комнате рядом с Овальным кабинетом, оборудованной несколькими большими телеэкранами, группа посетителей обнаружила президента собственной персоной, пересматривавшего эпизоды из «Подмастерья» со своим участием. Трамп по-прежнему нуждается в надежной телевизионной «второй коже», даже если она напоминает ему, что он так и не ощущает своей внутренней целостности.

Теперь он получает комфорт «психической кожи» от своих митингов. Восхищение толпы, скандирующей его имя, подтверждает его лучшее представление о себе. На публичных совещаниях своего кабинета и церемониях подписания документов он снова купается во внимании, хоть и в меньшем масштабе. Как и многие эксцентричные особенности президентства Трампа, его митинги и подобострастные публичные совещания, поставленные как театрализованные зрелища, возведены в норму сторонними наблюдателями и не имели прецедентов при предыдущих администрациях. Возможно, наблюдатели считают, что выполняют некую необходимую функцию при президенте, точно не зная, в чем она заключается. Его «время исполнения президентских обязанностей», между заявлениями в Twitter, неумеренным вниманием к каналу Fox News и поеданием фастфуда, а также бесконечные раунды игры в гольф представляют собой повзрослевшую итерацию повторяющихся движений, которые наблюдаются у младенцев, стремящихся к душевному комфорту.