— А она действительно есть?
— Так точно! Честно поделенное — трофей, только для себя — мародёрство. Давай, Кребс, покажи товарищу майору, что ты хотел утаить и потом позорно сменять на водку.
Означенный боец жалобно всхлипнул и достал из-за спины заляпанную кровью генеральскую фуражку. Роман Григорьевич взял её, с интересом заглянул внутрь и схватился за сердце, прочитав надпись.
— Где нашли?
— Там, — Долбаев махнул в сторону прибрежных кустов. — В ней ещё немножко башки было, но этот боохолдой шуубун её вытряхнул. Надо? Сейчас принесёт.
— К чертям башку! — Карасс радостно потряс в воздухе трофеем. — Крутите дырки для орденов, орлы! А ты, Бадма, сразу две. А то и Героя по совокупности. Сам представление напишу, ей-богу.
Майор перекрестился и тут же вскрикнул, выронив фуражку. Она вспыхнула чёрным пламенем, странным и холодным. Даже на миг показалось, что солнце моргнуло, а на танк упала зловещая тень нетопыриных крыльев.
— Что это было? — спросил Роман Григорьевич, когда огонь пропал, не причинив видимого ущерба.
— Мангытсхээ шапку носил, однако. Баян-Хангаю молиться надо и брызгать много — злых духов отгонять.
— Святой водой?
— Нет, товарищ майор, водкой. Раньше всегда помогало, однако.
— Водка после победы будет, — комбриг отрицательно покачал головой. — И много. А сейчас нужно отвезти трофей товарищу королю. Справишься?
Бадма, которому не хотелось расставаться с верным танком, досадливо поморщился, что не укрылось от цепкого командирского взгляда.
— Что такое?
— Может, своим ходом, однако?
Карасс задумался. Пятьсот с небольшим километров можно за день пройти даже по немецким дорогам. И это выйдет не намного дольше, чем вызывать транспортный самолёт, отрывая его от перевозки раненых. Пока прилетит, пока старший сержант до аэродрома доберётся… Да танком и надёжнее — в горах до сих пор бродят дезертиры из "Великой Богемии", надеющиеся прорваться в Швейцарию. Пожалуй, и верно…
— Хорошо, давай своим ходом. А Его Величеству я радирую, на границе тебя встретят. И передай, что сами завтра начинаем погрузку. Будем дня через три.
— Так точно, товарищ майор, передам, — Бадма лихо козырнул и повернулся к своим: — Экипаж, слушай мою команду…
Над светлыми вершинами горы Мунку-Сардык вставало солнце нового мира. Правда, на взгляд Божественной бабушки Манзан-Гурмэ он вроде и оставался старым, но Эсэге-Малан повелел так считать, и она не стала спорить с мужем. Зачем сомневаться в мудрости властителя небес? Есть более достойные пожилой и уважаемой женщины занятия. Такие, например, как чтение серебряной книги, в которой явлены судьбы всех её подданных. А их, спасибо другу Николе-бурхану, советской власти, девяноста девяти тенгриям и лично товарищу Сталину, с каждым годом становилось всё больше и больше.
Бабушка любила в свободную минуту просто полистать книгу, наблюдая за деяниями героев. Иные были настолько хороши, что порой Манзан-Гурмэ не выдерживала и чуточку помогала своим любимцам. Совсем чуть-чуть, не больше пары строчек… А то обидно бывает, когда хорошему человеку на роду написано погибнуть в цвете лет. Жалко. И потом, как однажды сказал при встрече Александр Христофорович Бенкендорф (большой начальник, однако, сидящий на белой кошме у подножия трона Русского Бога): — "Не стоит ждать милостей от природы. Пролетарское чутьё — вот важнейшее из искусств".