Обер-лейтенант Эрих Руммениге в бессильной ярости, внешне проявившейся в гримасе, от которой треснул монокль, повернулся к артиллеристам. Они стояли по стойке смирно и виновато поедали глазами начальство. Расстрелять бы мерзавцев, но из всей дивизии "Великая Богемия" его высокопревосходительства герцога Гейнца Гудериана осталась пара батальонов, и народу катастрофически не хватало. Приходится терпеть даже этих болванов, которые не могут уничтожить единственный русский танк. К тому же уже подбитый. И не оправдание, что в наличии было всего двенадцать бронебойных снарядов. Двумя попали, а где остальные?

— Герр обер-лейтенант…

— Молчать! Швайне и шайзе! Вы что, хотите попасть на беседу к гауптману Айсману? Я вас спрашиваю. Молчать!

Артиллеристы побледнели и пригорюнились. Командир фольксштурмгруппы, незаметно как прибравший к рукам внутреннюю безопасность в дивизии, был фигурой зловещей и бескомпромиссной. Ему не объяснить, что русский танк неожиданно оказался неуязвимым. Ведь панцеркампфвагены тевтонбургского курфюрста пробивались насквозь даже шрапнелью, поставленной на удар. Айсман заявит о полной неспособности славянских варваров создать что-либо подобное, а тем более превосходящее. И после получасовой лекции о непобедимости германского сумрачного гения последует расстрел. Других приговоров он не выносил

— Герр обер-лейтенант, может быть, стоит подорвать русских гранатами? — осмелился предложить фельдфебель с усиками а-ля фюрер, вышедшими из моды ещё в тридцать третьем году.

— Вы болван, Кребс! — взорвался Руммениге. — У нас две недели как кончились гранаты.

— Тогда облить бензином и поджечь, — не унимался артиллерист, которому явно не хотелось познакомиться поближе с командиром фольксштурмгруппы.

— Дас ист фантастиш! — ещё громче рявкнул офицер. — Вы сказочник, фельдфебель. Где мы возьмём бензин, если наш тягач ездит на дизельном топливе?

— А…

— Молчать! Я буду связываться с командованием. Радиста ко мне. Бегом!

Бегом не получилось. Более того, выяснилось, что обер-лейтенанту самому придётся идти, так как брошенный на дерево тросик антенны не позволял принести рацию на позицию. Руммениге опять крепко выругался, упомянув тойфеля и думпкопфов в различных комбинациях, и с крайне недовольным видом спустился в оборудованный для радиста окопчик.

— Вызовите штаб герцога, гефрайтер.

— Уже готово, герр обер-лейтенант, — услужливо протянутая трубка была предварительно протёрта белоснежным платочком, неведомо каким образом сохранившим невиданную на войне чистоту.

— Штандартенфюрер Вагнер слушает, — голос начальника штаба дивизии заставил Эриха вздрогнуть.

Он не ожидал, что такой занятой человек заинтересуется делами простого обер-лейтенанта. И как собеседник герр Вагнер ничуть не лучше того самого Айсмана. Хотя от СС во всей Германии осталось всего ничего — две пехотных роты у Гудериана и, по слухам, около взвода у пфальцграфа Ганноверского, но жуткая слава сохранилась. Особенно после штурма и последовавшей за ним показательной зачистки Бремена. Тогда, собственно, эсэсовец и примкнул к дивизии "Великая Богемия". Что ему ещё оставалось делать, если даже у отмороженной на всю голову Кильской вольницы адмирала Деница на Вагнера имелся большой зуб и тщательно намыленная верёвка?

— Докладывает обер-лейтенант Руммениге, герр штандартенфюрер! Веду бой с тремя батальонами русских танков в районе моста через Циммерманбрюккенстром. Срочно требуется подкрепление!

— Какие, к чёрту, подкрепления? — начальник штаба был раздражён. — Их нет, держитесь, геноссе. Дойчланд надеется на вас.

— Мы постараемся, герр штандартенфюрер! Уже отбиты шесть атак. Потери противника составили пятьдесят, нет, семьдесят танков и до двух рот живой силы!

— Да?

— Так точно! К сожалению, русским удалось эвакуировать подбитую технику и трупы. За исключением одного.