После длительного молчания вождь Зоркий Глаз сказал:

— Старейшины нашего племени хотят заключить дружбу с молодым бледнолицым братом, который за один день совершил два героических подвига. Немногие из опытных воинов могли бы совершить это.

Томек кашлянул, смущенный похвалой старого вождя, и ответил:

— Я не знаю, о каких поступках говорит вождь Зоркий Глаз.

— Мой бледнолицый брат отличается скромностью воина, привыкшего к подвигам. Это большое достоинство, — ответил Зоркий Глаз. — Все меньше встречается теперь людей и отважных, и благородных одновременно. Я напомню деяния моего бледнолицего брата. Во-первых, мой брат был вызван Красным Орлом на смертельную борьбу. Приняв вызов, мой белый брат не прибегнул к своему оружию, хотя имел на это право, и победил противника голыми руками. Это приносит больше чести, чем убийство врага. Во-вторых, мой брат помог великому вождю и воину бежать из плена, сулившего ему бесславную смерть. Великий Отец из Вашингтона награждает своих воинов за героические поступки яркими кружочками, на языке белых — медалями. Индейцы иначе отличают заслуженных воинов. У нас о храбрости говорит головной убор. За каждый достойный поступок совет старейшин имеет право присвоить «куп», то есть награду в виде орлиного пера. Орел — самая большая из всех птиц и проявляет необыкновенную отвагу в борьбе. Поэтому-то орлиные перья для индейца то же самое, что медали для бледнолицых. Мой бледнолицый брат вполне заслужил высокую награду. За убийства и скальп врага он получил бы один куп, но за победу над противником голыми руками, за отвагу и благородство ему полагается два купа. Согласен ли совет старейшин с моими словами?

Индейцы по очереди выразили согласие, одновременно восхваляя отвагу молодого бледнолицего брата. Только Красный Орел не произнес ни слова, потому что был здесь всего лишь свидетелем подвигов Томека.

Когда все воины высказали свое мнение, вождь Зоркий Глаз продолжал:

— Совет старейшин присвоил моему брату два орлиных пера. Теперь следует наградить второй подвиг. За бескорыстную и успешную помощь великому и уважаемому вождю Черной Молнии предлагаю наградить моего бледнолицего брата еще тремя орлиными перьями. Пусть мои краснокожие братья скажут, что они думают об этом.

Снова старейшины единогласно признали за Томеком право носить еще три орлиных пера, после чего вождь Зоркий Глаз заявил, что обладание пятью купами ставит Томека в ряд наиболее заслуженных воинов.

Наступил торжественный обряд курения трубки мира и дружбы.

Раскуривание трубки у индейцев — церемония преимущественно религиозная, совершаемая в торжественных случаях. Трубку курят, чтобы умилостивить стихийные силы природы, спастись от неприятеля либо склонить на свою сторону сверхъестественные силы в разных важных делах. Наиболее известны были так называемые по-английски «медсин пайпс» — врачующие трубки. Их курили, чтобы прогнать болезнь, и носили во время войны, чтобы побеждать врагов.

Другие трубки, или их чубуки, по верованиям индейцев были наделены священной силой. Их называли «калуметами». Калуметы курили во время заключения мирных договоров, отсюда и возникло название «трубка мира». Если во время военных действий в лагерь прибывал посол с калуметом, это значило, что противная сторона хочет перемирия, причем сам калумет был для посла охранной грамотой. Важную роль играли калуметы при торжествах, когда племя принимало иноплеменника в члены.

Томек прекрасно знал о важности церемонии курения трубки мира. Уже одно то, что такое предложение было сделано такому юнцу, как он, можно было считать значительным событием, поэтому Томек с особым вниманием и волнением наблюдал за всеми действиями вождя.

Зоркий Глаз снял с треноги длинный, украшенный бахромой мешок, достал из него калумет; потом из этого же мешка вынул горсть «кинникинник» — смеси из растертых табачных листьев с корой пурпурной ивы, пропитанной животным жиром, облегчающим горение. Этой смесью вождь набил трубку, тщательно примял табак и закурил от уголька из костра.

Церемонию начал сам Зоркий Глаз. Он взял конец трубки в рот, затянулся и выпустил дым вверх, направляя чубук к небу, что означало обращение к добрым духам и предкам. Затем выпускал дым, направляя чубук к земле и на все четыре стороны света — к четырем ветрам. Проделав это, он передал трубку индейцу, сидевшему справа, который в точности повторил тот же церемониал. Так трубка переходила от одного индейца к другому, до самого последнего с правой стороны вождя. Затем так же последовала к Зоркому Глазу, который передал ее Томеку. Белый герой благоговейно воспроизвел все действия индейцев. Его даже в пот бросило, так он крепился, чтобы не раскашляться от резкого дыма. Он с облегчением передал трубку Красному Орлу. Хотя молодые индейцы не курили табак, чтобы не притупить обоняние, Красный Орел не отказался от трубки. Потом он вернул ее Томеку, а уж тот возвратил ее вождю. Позже Томек узнал, что во время этого торжественного церемониала трубку нельзя передавать прямо участнику, сидевшему по другую сторону входа в типи, потому что таким образом индейцы воспроизводили путь солнца, а кроме того, они верили, что если трубка пересечет вход в типи, то только что заключенная дружба может «улетучиться».

— Мы выкурили трубку мира по древнему индейскому обычаю, которому мы следуем. Теперь ты наш брат. Наши типи и вигвамы открыты для тебя, можешь жить с нами, если этого пожелаешь. Все, что у нас есть, принадлежит и тебе, — произнес Зоркий Глаз. Две молодые индианки, не ожидая приказаний, поставили перед мужчинами миску с дымящимся вареным мясом, мисочку с костным мозгом, считающимся лакомством, и тарелку с узкими полосками сушеного мяса. Ели молча, пользуясь ложками, выделанными из бизоньего рога.

Томек без труда усвоил сдержанную манеру есть, характерную для индейцев.

После обеда индианки подали мужчинам глиняные трубки и табак. Томек снова задыхался, но на этот раз курилось уже легче.

Началась беседа. Все индейцы по очереди рассказывали о каком-нибудь интересном приключении на охоте или на войне. Не желая отставать от хозяев, Томек красочно описал ловлю диких животных, особо подчеркивая отвагу своих друзей. Это понравилось индейцам, которые не любили хвастовства у молодых людей.

Когда гости начали по одному выходить из типи, Томек воспользовался случаем и спросил: