Томек рассматривал равнину в бинокль. Иногда в поле зрения попадалась стая волков, крадущаяся лисица или парящий над норами сурков хищный орел. Спустя час, как было условлено, Томек разбудил дремавшего Смугу и передал ему бинокль. С часовым запрещалось говорить, поэтому Томек улегся на гладком камне и закрыл веки. Но спать ему не хотелось. Он с тревогой думал о скорой встрече с Наиб-Назаром.

«Если разбойники узнают правду, то нам несдобровать, – думал он. – Может быть, разумнее было бы рассказать обо всем папе и Смуге? Но ведь Смуга может рассердиться. Нет, лучше ничего не говорить. А самому держать ухо востро. Да и боцману тоже».

Придя к такому выводу, Томек стал думать о Салли. Он сразу же забыл о Наиб-Назаре, винтовках и золоте, спрятанном в горах Алтынтаг.

Спустя три часа Удаджалак принес им обед.

– Вы, благородные сагибы, ничего подозрительного не заметили? – спросил он.

– Я видел только сурков, волков и лисицу, – шутливо ответил Томек.

– Это значит, что поблизости нет людей, – заметил Удаджалак. – Через час мы станем навьючивать лошадей.

– И в случае удачи завтра перейдем границу Китайского Туркестана, – добавил Смуга, принимаясь за еду.

Прошло еще около двух часов. Теперь Смуга стал ежеминутно высовывать голову из-за обломка скалы, чтобы получше разглядеть в бинокль западную часть равнины. Некоторое время спустя он подал Томеку бинокль и сказал:

– Едут! Взгляни и сейчас же сообщи нашим! Пусть не забудут подтянуть подпруги. Поспеши, пожалуйста, теперь каждая минута промедления может обречь всю нашу экспедицию на неудачу!

Томек посмотрел в бинокль. С запада приближались кавалькада всадников и караван вьючных животных. Между горбами верблюдов мерно колыхались большие тюки. Томек вернул бинокль Смуге и, прячась за скалами, побежал к лагерю.

Канджуты, которые вынудили вьючных мулов лечь на землю, так и не сняв с них вьюков, быстро и энергично подняли усталых животных на ноги. Белые путешественники, желавшие сохранить силы лошадей, теперь навьючивали их и подтягивали подпруги. Не прошло и получаса, как индийцы во главе с Удаджалаком свернули весь лагерь и стояли у лошадей, держа их под уздцы.

Вильмовский, Томек и боцман приблизились к Смуге, стоявшему на часах.

– Они скоро подойдут, – сообщил Смуга. – И, судя по всему, остановятся на отдых между нами и холмом Купцов. Все ли у нас готово?

– Да, мы можем выехать в любую минуту, – ответил Вильмовский.

– Помните, что надо надвинуть шапки на глаза и скрыть бороды в тулупах, – предостерег Смуга.

Вскоре около холма Купцов показался свадебный кортеж. Впереди, на верблюде, покрытом толстым цветным войлочным ковром, сидела укутанная в меха, с паранджой на голове, девушка – как видно, невеста. Два всадника скакали по обеим сторонам верблюда, держа его под уздцы. У второго верблюда на спине была разобранная юрта, в которой после свадьбы следовало поселиться молодой паре. Другие верблюды и лошади были навьючены домашним имуществом и прочим скарбом. Караван замыкали киргизы, гнавшие перед собой быков и коров.

Свадебный поезд остановился, не доезжая до вершины холма. Старый киргиз, один из тех, который поддерживал под уздцы верблюда невесты, соскочил с лошади. Сняв с головы меховую шапку, он трижды вытер белым платком пот со лба. Увидев этот знак, пандит Давасарман поднялся на обломок скалы и помахал белым платком над головой.

Киргиз опять сел в седло. Свадебный поезд стал медленно приближаться к каменной осыпи.